Джунгли. В природе есть только один закон – выживание - [35]

Шрифт
Интервал

В тот вечер у нас был настоящий пир. Дон Хорхе одолжил у нас ружье и пристрелил огромного кабана. Мы хотели щедро заплатить ему за строительство плота, продукты и работу его жены, но он взял с нас всего лишь 1450 песо (меньше 50 долларов): 800 за овец, 600 за плот и 50 за рис. Он отказался брать деньги за еду, которой угощал нас в своем доме: за кур, которых забили специально для нас, за свежие овощи, которыми они кормили нас каждый день, за дичь, которую он вместе со своей семьей ежедневно добывал для нас на охоте, и за огромное количество каньи, которое мы выпили. Кроме того, он не взял с нас ни копейки за дюжину плодов папайи, которые мы съели за все время пребывания в деревне. Он сказал, что мы его гости, поэтому он не хочет, чтобы мы платили за его гостеприимство или работу его жены. Немного посовещавшись, мы решили бесплатно отдать ему то, что он когда-то покупал у нас. Кроме того, мы добавили еще 800 песо сверх той суммы, что он просил. Дон Хорхе остался доволен.

Глава 7

Сплав по бурной реке

«Итак, – сказал Карл перед отплытием, – кто будет капитаном? Я или Кевин?»

«Ты, Карл, ты будешь капитаном», – ответил Кевин.

«Хорошо, тогда я возьму весло и встану на носу, а Маркусу и Кевину предлагаю взять по шесту и расположиться по обеим сторонам кормы. Опускайте их в воду и подтолкните нас. Йоси, ты тоже бери шест и иди ко мне. Если мы слишком близко подплывем к камню или берегу, то ты оттолкнешь нас, чтобы мы не врезались. Ясно?»

«Капитан, – начал Маркус, – но шесты слишком длинные и тяжелые. Ими сложно управлять».

Карл взял один из шестов, которые приготовили для нас местные жители, и вынужден был согласиться:

«Да, ты прав. Они и впрямь слишком длинные».

Он достал мачете и обрубил конец, укоротив шест примерно на метр. Затем он надел на спину мой небольшой рюкзачок и затянул лямки. Перед отплытием он весь день строгал бальзовые щепки, чтобы набить ими рюкзак. Из нас четверых он один не умел плавать и боялся, что, если упадет в воду, его унесет течением, поэтому он сделал некое подобие спасательного жилета.

«Дружно, взяли!» – Мы оттолкнулись еще раз и понеслись по течению реки Туичи. Река, которая у берега казалась нам спокойной, на самом деле была довольно бурной. Карл налег на весла, чтобы плот не крутило по сторонам. Периодически он давал Карлу и Маркусу ценные указания.

«Если нас понесет влево, пусть гребет Кевин, который сидит на правом борту, а если вправо, то Маркус».

Вскоре мы поняли, что сделать это не представляется возможным, поскольку теперь шесты были слишком короткими и не доставали до дна реки. Маркус стал белым, как простыня, лицо Кевина не выражало никаких эмоций, я чувствовал, как в кровь приливает адреналин. Карл явно нервничал.

«Если не достаете до дна, то гребите изо всех сил. Налечь на весла!»

«Но это же круглый шест, а не весло. Им невозможно грести», – сказал Кевин.

«Делай, как я сказал. Ясно? Делай, как я сказал!» – заорал Карл.

Кевин начал грести, но без особого энтузиазма. Он не прикладывал особых усилий, поэтому все, что он делал, казалось абсолютно бесполезным. Пока мы плыли, по пути нам не встречалось ни порогов, ни излучин, поэтому никаких особых трудностей мы не испытывали.

Однако через час мы выплыли на мелководье, где нас поджидали огромные валуны, выступающие из-под воды.

«Аккуратно! Левее, Кевин, левее!» – Карл налег на весло всем своим весом. «Йоси, бери шест и готовься отталкивать нас от камней», – сказал он мне, когда плот понесло прямо на булыжник. Мы гребли изо всех сил. Маркус погрузил шест под воду, пытаясь оттолкнуться от нижней части валунов. Вдруг шест зацепился за один из камней, и Маркус не смог удержать его – шест вырвало прямо из рук.

«Я упустил шест, – завопил он, – я упустил его!»

«Черт», – выругался Карл.

«Возьми этот».

Я протянул Маркусу единственный запасной шест, который был на борту. «Приготовься, Йоси… Толкай!» – закричал Карл.

Я уперся длинным шестом в скалу, к которой несло плот. Я оттолкнулся, но у меня не хватило сил, чтобы предотвратить столкновение. Мы почувствовали сильный удар, плот накренился, но тут же выровнялся.

Мы продолжили путь, но теперь каждые несколько минут плот то и дело норовил удариться о камень, и Карл был на грани нервного срыва. Мы бились о каждый валун, но каким-то чудесным образом избежали серьезных повреждений. Я потерял шест, а Маркус упустил запасной. Ситуация складывалась не самым удачным образом, и в конце концов мы причалили к берегу.

«Так не пойдет, – сказал Карл, – это просто ужасно. Ни у кого из вас нет ни малейшего представления о том, как управлять плотом».

«Расслабься, Карл, расслабься, – сказал Кевин, – за час невозможно этому научиться. Но мы потренируемся, и все получится. Все будет хорошо».

«Это не игра, Кевин, – резко возразил Карл, – у нас нет времени учиться. Мы могли бы погибнуть. Вы должны быстро выполнять все мои указания, без промедления».

«Хорошо, Карл, – сказал Маркус, – мы сделаем все, как ты скажешь. Кевин, пожалуйста, скажи, что ты все сделаешь. Просто скажи».

«Хорошо. Я буду следовать всем твоим указаниям», – неохотно согласился Кевин.


Рекомендуем почитать
Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Моя бульварная жизнь

Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.


Скобелев: исторический портрет

Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.


Подводники атакуют

В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.


Жизнь-поиск

Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».


Интервью с Уильямом Берроузом

Уильям Берроуз — каким он был и каким себя видел. Король и классик англоязычной альтернативной прозы — о себе, своем творчестве и своей жизни. Что вдохновляло его? Секс, политика, вечная «тень смерти», нависшая над каждым из нас? Или… что-то еще? Какие «мифы о Берроузе» правдивы, какие есть выдумка журналистов, а какие создатель сюрреалистической мифологии XX века сложил о себе сам? И… зачем? Перед вами — книга, в которой на эти и многие другие вопросы отвечает сам Уильям Берроуз — человек, который был способен рассказать о себе много большее, чем его кто-нибудь смел спросить.