Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей - [29]

— Знаешь, — озираясь по сторонам, прошептала она Мервину, — давай закажем чего-нибудь попроще, недорогое — овощной салат и омлет. Я совсем не хочу есть. Честное слово!

— Почему недорогое? — Мервин обиженно пожал плечами. — Деньги у нас честные. А насчет того, что ты не хочешь есть, это просто выдумки!..

Джун натянуто улыбнулась. Снова таинственно появилась официантка, застыла у стола с карандашом и блокнотом наготове.

— Пожалуйста, дюжину устриц, — начал голосом завсегдатая светских обедов и торжественных банкетов Мервин, — два супа из спаржи, два раза филе-миньон. Насчет сладкого мы еще не решили…

— Время есть, сэр, — согласилась официантка. — Филе вам как подавать — сильно прожаренное, средне или с кровью?..

— С кровью…

— Откуда у тебя деньги? — спросила Джун, когда официантка ушла. Она строго смотрела на Мервина, голос звучал сухо, почти неприязненно. — Отец дал?

— При чем здесь отец? — Мервин пожал плечами. И после короткой паузы добавил: — В карты выиграл…

— И это, по-твоему, честные деньги?

— Но ведь все играют! Кто в карты, кто на скачках, — поспешил сказать Мервин — вопрос Джун его испугал.

— Все пусть. А ты не должен. Если, конечно, дорожишь нашей дружбой…

— Она помолчала, потом тихо добавила: — Есть я на эти деньги не стану. Дюраль утверждает, что игроки делятся на дураков и подлецов. И она права. Я не желаю, чтобы ты был тем или другим!..

Джун поднялась, собираясь выйти из-за стола.

Мервин преградил ей путь.

— Извини, ну, пожалуйста, извини! — бормотал он. — Я должен тебе рассказать… Или нет, вернее, объяснить…

Джун сдвинула брови, нехотя села на свое место.

— Говори…

— Я соврал, — сказал Мервин. — Я в карты на деньги и играть-то не умею. Я их заработал. Газеты разносил… — Последние два слова он произнес еле слышно.

— Это правда?

— Правда!

— Мы должны говорить друг другу только правду! Ведь так, милый, добрый Мервин? — Глаза Джун радостно блестели. Она тихонько прикоснулась ладонью к его руке. И ему стало сразу тепло, радостно, и сильнее забилось сердце от этого откровенно-нежного прикосновения ее руки.

— Клянусь, это была моя первая и последняя ложь в жизни, — сказал он.

— И я клянусь. Всегда и во всем — только правда, ничего, кроме правды! — подхватила Джун. И после довольно длительной паузы сказала: — Я люблю своего отца, и я не судья ему… Его жизнь — его дело. Но я не хочу ни цента из его денег, ни единого. И я уйду из дома, как только почувствую, что смогу сама себя обеспечить. Хочу быть сама хозяйкой своей судьбы — никому ничем не обязанной, независимой!..

— Похвальное намерение! — Возле Мервина неожиданно возник долговязый парень. Развязно ухмыляясь, он облокотился на столик. — Представь же меня своей подружке, Мерв!

— Рикард, — недовольно хмурясь, сказал Мервин. — Джун…

— Деликатничает ваш спутник! Меня даже дома так никто не зовет.

«Дылда Рикард» — вот кто я есть. И уж поверьте мне — это в тысячу раз лучше, чем если бы я был «Пигмей Рикард»…

Джун молчала, с неприязнью разглядывая словоохотливого верзилу. А тот, будто не замечая этого, поклонился и вежливо сказал:

— Прошу прощения, мисс, но я должен лишить вас на несколько минут удовольствия наслаждаться обществом столь приятного кавалера. У меня к Мервину важное дело…

— Извини, Джун! Я сейчас же вернусь, — сказал Мервин и последовал за Дылдой.

— Выкладывай скорее, что тебе надо! — раздраженно проговорил он, как только они вошли в мужской туалет.

— Ничего с ней не случится, — Дылда пренебрежительно махнул рукой. — Посидит одна… Не умрет!.. И чего ты ее слушаешь? Легко сочинять сказки про независимость, когда у папочки миллионы в карманах позвякивают и…

— Ты что же, за этим и притащил меня в сортир? — зло, с угрозой в голосе спросил Мервин. — Еще одно слово про нее…

— Успокойся, псих, не буду, — Дылда с опаской отошел на шаг. — Парни в колледже рассказывали, ты мечтаешь по свету поболтаться, на страны разные поглядеть. Так?

— Говори сразу, что у тебя на уме!

— Закуривай! — Дылда протянул Мервину пачку «Кента». — Начинка особая — экстра-класс!..

Мервин закурил и тут же задохнулся в кашле. Он бросил сигарету, склонился над водопроводным краном, сделал несколько глотков воды.

— Ой, ха-ха-ха! — заливался Дылда. — Это же марихуана, парень!..

Он достал толстый бумажник, раскрыл его.

— Видал? — Дылда ловко раскинул веером зеленые двадцатидолларовые купюры. Наклонился к Мервину, задышал ему в лицо табачным и винным перегаром.

— Один-единственный день, понимаешь? Один день — и в кармане шестьсот «квидов»! Сколько тебе за эти деньги газетки твои нужно таскать — полгода? Год? Только опасно это. — Дылда вздохнул. — У нас чуть ли не все жители страны знают друг друга. Такая милая семейка на три миллиона! И пошалить не с кем, а если пошалишь — застукают тут же. И попадешь на полный пансион закона… То ли дело Америка — и территория и население. Страна! Но специалистов там и своих хватает, и во всех областях… А не то я бы давно туда махнул!

— Думаешь, мне интересно слушать твою дурацкую болтовню? — спросил Мервин, подойдя к двери.

— Не думаю, — быстро ответил Дылда. — Просто к слову пришлось… Тебе хотел предложить другое: Вьетнам!..