Джума - [28]

Она же, боясь вновь расплакаться, долго смотрела ему вслед. Затем перевела взгляд на визитку, брови ее удивленно взметнулись вверх. И неожиданно она рассмеялась, покачав головой.

"Истина в кубке моем иль вина,

Смех или слезы, - все выпью до дна!" - вспомнились написанные в юности строки, когда она шла к остановке автобуса.

Глава пятая

Второй секретарь горкома партии Белоярска Родионов Борис Николаевич подъехал на персональной машине к подъезду дома, где жили, в основном, представители партийной и хозяйственной номенклатуры города. Здесь же была и его трехкомнатная кватрира, в которой он проживал с женой и дочерью, студенткой исторического факультета Белоярского госуниверситета. Было время обеда. Родионов вылез из машины, бросив на ходу водителю:

- Юра, приедешь минут на десять пораньше.

- Хорошо, Борис Николаевич, - кивнул тот и, развернувшись, отъехал.

Родионов зашел в чистый подъезд и привычно направился к почтовому ящику, доставая связку ключей. Вместе с газетами в руках оказался обычный конверт, но без обратного адреса. Борис Николаевич недовольно поморщился и пробормотал вслух:

- Опять какой-нибудь ветеран кляузу настрочил.

"Надо будет сказать Багрову, пусть установит здесь индивидуальный пост. Ни дома, ни на работе покоя нет от этих просителей", - подумал он, поднимаясь в лифте. Родионов еще раз взглянул на конверт и вдруг почувствовал необъяснимую тревогу. Надорвав край, вытащил вчетверо сложенный листок плотной бумаги, с отпечатанным на машинке текстом. Прочитав, он прикрыл глаза и пришел в себя только, когда кабина лифта слегка дернулась, останавливаясь. Двери бесшумно разъехались. Он вышел и, подойдя к своей квартире, долго не мог попасть ключом в замочную скважину. Оставив тщетные попытки, несколько раз нервно надавил на кнопку звонка. За дверью послышались быстрые шаги и она распахнулась.

- А я видела, как ты приехал, - на пороге стояла дочь Наталья стройная, миниатюрная брюнетка, с короткой стрижкой и серыми миндалевидными глазами. - Чего такой злой? - спросила она, заметив плотно сжатые губы, побагровевшее лицо и налитые гневом глаза.

- Ты почему не в университете?! - проходя, недовольно спросил Родионов.

- Папа, у меня же практика, а в архиве сегодня выходной, - с обидой в голосе ответила дочь. - Я еще утром тебе говорила.

В просторную прихожую вышла жена - Анастасия Филипповна, высокая, красивая женщина. Рядом с дочерью она смотрелась, скорее, как сестра или подруга.

- Сколько раз повторять: нервы оставляй на работе! - грозно проговорила она. - Раздевайся и иди обедать, я уже все разогрела, - и царственной походкой удалилась в кухню.

Дочь, поджав губы, поспешила к себе в комнату. Плотно закрытая дверь не в силах была спасти уши отца от грохота и обвальных звуков рока. Он молча сцепил зубы и прошел в ванную, с ненавистью думая о жене: "Ведьма гарнизонная! Вся в папочку, генеральская тварь! На целый год меня старше, а выглядит лучше Наташки. "Я гадостей людям не делаю", - мысленно передразнил он Анастасию. - У-у, солдафонское отродье!"

Родионов бросил мимолетный взгляд на себя в висевшее напротив зеркало. Отразившийся облик явно не добавил ему ни настроения, ни оптимизма. Войдя в кухню, он молча открыл холодильник, достал бутылку коньяка и сделал два крупных глотка прямо из горлышка. Затем демонстративно вытер губы тыльной стороной ладони и с вызовом посмотрел на жену.

- Князь Крыскин, - внятно произнесла она, усмехаясь уголками губ.

- Не смей меня так называть! - в ярости зашипел Родионов.

Анастасия Филипповна лишь повела бровью и уже, не скрывая, улыбнулась снисходительно и презрительно:

- Садись к столу, Борис.

Он оглядел превосходно сервированный стол и, внезапно сорвавшись, закричал ей в лицо, брызгая слюной:

- Мне надоело жрать, как в ресторане! Надоели твои генеральские, аристократические замашки! Я - простой мужик, понимаешь?! Меня тошнит от твоих изысков!

- Хорошо, в следующий раз я налью тебе в плошку и поставлю у порога, с убийственной холодностью выдала супруга и вышла из кухни.

Через минуту, перекрывая звуки рока, квартиру заполнила мелодия чарующего романса, с блеском исполняемого Анастасией Филипповной на фортепиано. Борис Николаевич глубоко вдохнул. Закрыв глаза, мысленно досчитал до десяти и, усевшись за стол, с аппетитом принялся за приготовленный супругой обед, при этом тщательно анализируя текст полученного письма.

" Мерзавцы! - с ненавистью думал он, погружая ложку в тарелку с наваристым, густым борщом. - Повылазили из щелей! Давить вас всех! По зонам, за колючку, тварей, под вышки с пулеметами. И чтоб не только вякнуть, глаза поднять боялись!.. Свободы захотели, демократии. Какая, к черту, на Руси демократия?! Только кулак и нагайка: и чтоб кулак бронированный, а нагайка - со свинцовой оплеткой..."

Он поднялся и бережно поставил в раковину фарфоровую тарелку из старинного сервиза, приданного жены. Затем вернулся и приподнял крышку на блюде со вторым. В нос ударил умопомрачительный запах жаркого, сдобренного неизвестными ему специями.

" ... Да, готовит Настька, дай Бог каждой бабе, - отметил Родионов, придвигая тарелку. - Но гонору, как у королевы английской! Почти четверть века прожила со мной, а будто одолжение делала. Любила она, видите ли, своего аса! И где он теперь? Черви жрут... - При воспоминании о червях Борис Николаевич брезгливо сморщился: - Вот, сволочь, поесть нельзя спокойно, и здесь достал. С того света... - Промелькнувший в мыслях "потусторонний привет", окончательно отбил аппетит. Родионов с сожалением посмотрел на остатки жаркого. - Ничего, - успокоил сам себя, - все еще впереди. Я еще покажу, кто в Сибири Верховный Главнокомандующий! Князь Крыскин, говоришь, Анастасия Филипповна? Время покажет, кто из нас идиот..."