Джулиан Ассанж: Неавторизованная автобиография - [69]

Гейтс. Я бы хотел добавить… я добавлю еще одно. Важно помнить, что это огромный объем сырых данных… Здесь нет никакой прозрачности. Нет чувства ответственности. Их просто выбросили: бери кто хочет, и к черту последствия.

Пресса. При всем уважении, вы не ответили на мой вопрос.

В считаные часы после этих заявлений фраза «У Джулиана Ассанжа руки в крови» была у каждого на языке. Если вы введете в Google слова Assange и blood, то уже по количеству найденных ссылок увидите, что мое имя (по крайней мере в сознании представителей СМИ) ассоциируется со словами «руки в крови» более тесно, чем имена Ричарда Никсона, Сухарто и Понтия Пилата порознь и вкупе. Вот так работает современный мир коммуникаций. В отсутствие каких-либо доказательств, что наши попытки довести до людей истину об этой войне привели к человеческим жертвам, меня уже окрестили человеком «с кровью на руках». Это одно из заявлений, какие любят безответственные люди, оно широко распространено, но не имеет никаких оснований. И самое зловещее то, как его подхватили другие комментаторы: они не только заявляли об этом как о доказанном факте, но и считали, что это точная формулировка изначального заявления. Но ни то, ни другое неверно. Посмотрите снова на слова адмирала Маллена. Он сказал: «На их руках, возможно, уже есть кровь…» Слова «их» и «возможно» быстро вырезаются нашими очень массовыми медиа, и внезапно оказывается, что «у Джулиана Ассанжа руки в крови». Таким образом первоначальная неправда порождает еще более явную неправду, пока в конце концов людей не принудят без всяких возражений принять не просто вымысел, но вымысел на базе прошлого вымысла.

Мы настолько привыкли к этим процедурам, что считаем их совершенно нормальными. Хотя они чудовищны. Если я захотел бы, я мог бы целыми днями развеивать вымыслы и врагов, и друзей. Выходит, что никто – ни из врагов, ни из друзей – не способен противостоять отравляющей силе лжи. Конечно, это не только моя проблема. И я начинаю испытывать сочувствие ко всем людям, которые по своей глупости или в силу тщеславия вообразили, будто на виду у публики можно жить спокойной, полноценной жизнью. Эта битва проиграна изначально. Ты вынужден жить как диккенсовские жалкие клерки, погрязшие в крючкотворстве, при этом доказательства могут накапливаться и множиться, но вероятность, что тебе будет вынесен справедливый вердикт или что этот вердикт будет услышан, равна нулю. Такова моя жизнь сейчас, и я рассказываю вам о ней без всяких всхлипов. Все, что тебе остается, – прояснить факты и вновь забыться в своем деле во имя чего-то высшего.

Моя работа, если не считать беспощадной борьбы с банками, во многом касалась изобличения случаев кровопролития в современных войнах и вторжениях, поддержанных теми или иными государствами. Это колоссальная задача, и в конечном счете ее может выполнить до конца лишь общественность. Мы не публикуем сенсации, мы доставляем информацию, а вникнуть в эти данные и понять, что они значат, – задача отдельных людей, ученых, журналистов и адвокатов. И на это уйдет много лет. Наша совместная работа с газетами должна была стать толчком к этому: мы представили публике огромное количество материала. Так что же получается? Кровь обнаружена на наших руках и, наверное, на руках любопытствующей публики, а не на руках генералов и правителей, ведущих эти войны? Это вопрос для прозорливых умов. Я лишь скажу, что афганские и иракские архивы не могут принадлежать лишь армиям будущих победителей или злым диктаторам. Это не их собственность, это кирпичик в общечеловеческом доме. Может, Гейтсу и другим чиновникам и не нравится, что им не принадлежит эта реальность, но они и вправду не могут ею владеть, если только они и их напарники не хотят, чтобы современники и потомки называли их Большим Братом. Когда министра обороны Гейтса вынудили сказать правду, в письме сенату две недели спустя, 16 августа 2010 года, он проинформировал парламентариев, что «на данный момент, как показал анализ, от этого разглашения никакие источники разведывательной информации не пострадали и никакие разведывательные операции не раскрыты». Связь, которая предполагалась между мной и выражением «кровь на руках», оказалась фальшивой – по признанию самих авторов этих заявлений.

Если оставить в покое попытки увести всех по ложному следу и оклеветать меня, то эти архивы вносят важнейший вклад в понимание современного ведения войны. Они демонстрируют нам, как разворачивались реальные события на поле боя и как военные или СМИ преуменьшают значимость этих событий. В их сообщениях жертвы среди гражданского населения раз за разом занижаются или вовсе игнорируются. Но, как мне кажется, было бы правильно и нравственно – я сказал бы, это моральный долг каждого – изучить реальные полевые отчеты и сравнить их с тем, что говорится потом. Слишком часто убивают невинных людей, и никто этого не признает. Я уже приводил жуткий пример, когда военные, заподозрив, что в здании скрываются лидеры «Талибана», разбомбили этот дом, который, как выяснилось, был школой; во время той бомбежки погибли дети. Всю правду об этом случае можно было почерпнуть только из наших архивов. И я унесу с собой в могилу уверенность, что такая информация представляет чрезвычайный общественный интерес.