Джули & Джулия. Готовим счастье по рецепту - [38]

Неровным почерком Пол писал, как нуждается в любви. Через много лет, перечитав это письмо, он сделает сердитую приписку на полях, сетуя на свою тупость за все те годы, что из-за слепоты потратил впустую, хотя счастье его сидело прямо там, у него перед носом, и читало «Тропик Рака».

Но тогда он просто лизнул полоску клея на конверте и аккуратно заклеил его.

ДЕНЬ 108, РЕЦЕПТ 154 Проценты от вложений

— Привет. Ты на месте?

— Угу.

— У меня проблема.

— У тебя проблема?! Да у меня тут психбольница на проводе!

День не предвещал ничего хорошего. Заказы, республиканцы, психи на проводе — мне уже стало казаться, что звонки в моей кабинке слились в один беспрерывный звонок, когда вдруг услышала этот чудесный, замечательный звук и в центре экрана выскочило окошечко. Это была Гвен, благодаря которой я научилась обмениваться сообщениями по Интернету. Благослови ее Господь.

— И что говорят?

— Мужик. Предлагает сделать футбольное поле на месте башен-близнецов. С трибунами и ложей для родственников пострадавших. Как тебе?

— Улет.

Трудно представить, насколько легче служить нуждам всяких чокнутых, если одновременно имеешь возможность язвительно обсуждать этих чокнутых по Интернету.

— Так что у тебя?

— Помнишь, я рассказывала тебе про Митча из лос-анджелесского представительства?

Гвен работает в Трайбеке в продюсерской компании, которая снимает музыкальные клипы и рекламу. Звучит круто, и до некоторой степени так оно и есть. Гвен вечно мотается по киносъемкам и слушает такие группы, у которых даже названия для меня звучат слишком модно, а как-то раз обозвала Джимми Фэллона[28] «умственно отсталым» прямо в лицо — вот это, наверное, было круто! С другой стороны, она целыми днями отвечает на звонки и бегает под дождем в гастрономические бутики, когда кто-нибудь из ее офиса возмущается, что в холодильнике всего один вид соевого соуса: «Киккоман? Это что, издевательство?» Ее босс невротик и тайный кокаинщик, но в принципе довольно милый парень, хоть и отчебучивает время от времени всякие штуки, когда склоняется к Гвен и кусает ее за плечо, а потом заявляет: «О боже, ты же не подашь на меня в суд за сексуальное домогательство?» Но это ее совсем не волнует. Митч — это единственное, что ее волнует. Митч работает в лос-анджелесском представительстве; он там какая-то шишка. Я ничего о нем не знала, кроме того, что они с Гвен прекрасно общаются через Интернет. Так утверждает Гвен.

— Конечно, помню. А что?

— Все плохо. Он приезжает. В так называемую командировку.

— Ух ты! Здорово!

— Да… только вот…

— О боже. Что?

— Ну… Он старше меня. Ему тридцать пять.

Гвен вовсе не намекала на то, что я старая клюшка, нет. Ей-то всего двадцать четыре. Но иногда она ведет себя как третьеклассница, которая спрашивает, можно ли забрать себе сдачу с моего билета в кино, купленного по пенсионной скидке. Я стараюсь не обижаться.

— Ну, в общем, не такой уж и старый…

— Да, но есть кое-что еще.

— И что же?

— Ну… в общем, выяснилось, что он женат.

Подумаешь. И это все?

Видимо, Гвен думала, что от этой новости у меня земля задрожит под ногами. Но при общении по Интернету происходит забавная вещь: все события, о которых идет речь, словно случаются где-то далеко-далеко (это успокаивает) и вместе с тем кажутся притягательно порочными. Кроме того, тот парень ведь из Лос-Анджелеса. А разве там все не спят с кем попало? Мне казалось, в этом и заключается вся прелесть Эл-Эй, ну и еще, конечно, в роскошных бассейнах и во всяких там кинозвездах.

И все же мне не хотелось показаться безнравственной. Гвен действительно запала на этого парня. Она была огорчена.

— Какой придурок! И когда ты узнала?

— Да я с самого начала была в курсе.

Ну да. А я еще боялась оскорбить хрупкую нравственность своей подруги.

— Но если он приедет к нам, мне придется заняться с ним сексом, Джули. А после этого ты меня возненавидишь, да?

— Что за бред? С какой стати мне тебя ненавидеть?

— Потому что тогда я стану гнусной разрушительницей семей!

И давно меня считают ходячей рекламой святости семейных уз? Лишь потому, что я обручилась раньше, чем Гвен получила право голоса, все мои незамужние подруги почему-то считают меня моральным авторитетом. Но святость и я несовместимы. И кто-кто, а Гвен должна это знать.

— Заткнись, и пусть он сам заботится о своем браке. Если ему хочется вести неприличную переписку по Интернету с кем-то еще, кроме жены, это его проблемы.

Знаю, знаю. Я никудышная подруга и попираю институт брака. Если бы я вела в газете колонку советов, я прослыла бы худшим психологом в мире. Мне нечего предложить в свою защиту, кроме признания того, что я колебалась почти целую минуту, прежде чем дать этот сомнительный совет. Я спросила себя, что бы сделала я, если бы ту же рекомендацию дал Эрику кто-нибудь из его друзей. Это было довольно сложно, так как я не могла представить, что:

а) Эрик способен на супружескую неверность;

б) посмеет признаться кому бы то ни было, что изменил мне; и

в) у него есть друг, способный дать такой совет.

И все же я старалась. И не почувствовала ни капли угрызений совести. Разве что капельку позавидовала Гвен. Ну почему мне никто и никогда не делает неприличных предложений по Интернету?