Джордж Гершвин: Путь к славе - [137]
Не было ни сюжета, ни сценария. Весь спектакль состоял из номеров для кордебалета, вариаций для солистов и разнообразных па-де-де. Музыкальные номера должен был оркестровать Херши Кей, но в связи с тем, что в то время он был занят в музыкальной комедии, ко времени открытия спектакля он успел оркестровать лишь два номера. Песни, открывающие и завершающие спектакль ("Пусть грянет оркестр" и "Я ощущаю ритм"), исполнялись участниками балета в полном составе. Остальные номера прошли под аккомпанемент фортепиано. Один из них, "Хлопаем в ладоши", был сыгран на механическом пианино в записи, сделанной на ролике самим Гершвином.
На фоне силуэта ночного Нью-Йорка, представлявшего собой проекцию фотографии знаменитого Роналда Бейтса, Патриция Мак-Брайд и Жак д’Амбуаз[94] исполнили вызвавшее бурю оваций в зале пленительное па-де-де на музыку песни "Любимый мой". Пять солистов-мужчин станцевали под мелодию "Я не спешу" в манере актеров старого доброго водевиля, вызвав чувство ностальгической печали по былым временам. Такие же чувства вызвало па-де-де на музыку песни "Какая разница?" в исполнении Карин фон Аролдинген и Жака д’Амбуаза. Неподражаемые сольные номера представили публике Патриция Мак-Брайд на музыку "Чарующего ритма" ("ослепительное исполнение… жемчужина музыкальности и выдумки; равно замечательная в своих паузах, внезапных поворотах танцевального рисунка и эмоциональных вихрях", — писал Клайв Барнз в газете "Нью-Йорк Таймс"), Жак д’Амбуаз — на мелодию, Лизы"; Карин фон Аролдинген — на музыку песни "Лестница в рай"; Марне Моррис — на музыку песни "Моя единственная".
Но все это лишь отдельные детали. Главной отличительной чертой спектакля стала мастерски созданная атмосфера 20—30-х годов. Как писал Клайв Барнз, балет представляет собой "правдивое музыкальное отражение ушедшей эпохи… вновь вызвавшее к жизни мир простодушно прекрасных звуков, мир кварталов Манхэттэна, холодных мартини и знаменитую пару Фрэда и Адель Астер, весело и по-мальчишески озорно улыбающихся друг другу". Однако, по мнению Хьюберта Саала, высказанному им в журнале "Ньюсуик", балет принадлежит как вчерашнему, так и сегодняшнему дню. Для молодых танцоров, ведомых блестящим мастером Жаком д’Амбуазом в одном из его лучших спектаклей, это, бесспорно, "современный балет". Спектакль "Какая разница?" в высшей степени современен по богатству и разнообразию танцевальных номеров и изменчивости настроений, — пишет Саал. — Спонтанность и живость, присущие ему, еще раз подтверждают несомненное право музыки Гершвина на бессмертие".
Концерт из произведений Гершвина, состоявшийся на стадионе Льюисона 11 июля 1938 года, один из многих, посвященных годовщине со дня смерти композитора, включал в себя последнюю гершвиновскую премьеру, музыкальное произведение под названием "Заря нового дня" (Dawn of a New Day). Это была обработка двух неизданных песен Гершвина, сделанная Айрой Гершвином (на текст одной из них) и Кей Свифт (текст припева другой песни), в результате которой был создан официальный марш Нью-Йоркской Всемирной Ярмарки. Авторы получили в качестве награды три тысячи долларов, выделенных для этой цели Гроувером Уэйленом.
1 ноября 1942 года Артуро Тосканини впервые исполнил произведение Гершвина. Для этого случая он выбрал "Рапсодию в голубых тонах". Концерт передавался радиовещательной корпорацией Эн-Би-Си. "Рапсодию" играл Симфонический оркестр Эн-Би-Си, сольную партию кларнета исполнял Бенни Гудмен, партию фортепиано — Эрл Уайлд. Перед тем как приступить к репетиции, Тосканини внимательно изучил несколько различных записей "Рапсодии". К сожалению, в результате этой тщательной подготовки любители музыки не услышали ни настоящего Тосканини, ни истинного Гершвина. На следующий день в утреннем выпуске газеты "Геральд Трибьюн" Вирджил Томсон писал: "Это было ужасно… Казалось, на вас свалилась тонна кирпичей. Да, это все-таки была "Рапсодия в голубых тонах". Но ведь она узнаваема в любой трактовке. Однако это исполнение было настолько далеко от интерпретации самого Гершвина, насколько это вообще можно себе представить… Мне было немного грустно… услышать это веселое, жизнерадостное произведение в исполнении, лишившем его аромата и оригинальности и оставившем его поверхность пошловато скучной и отполированной, как если бы это был покрытый блестящей позолотой Аполлон Бельведерский".
