Джордж Гершвин: Путь к славе - [135]

Песни Гершвина пользуются неизменным успехом и после смерти композитора, и это несмотря на неприлично высокую смертность произведений этого жанра. В наши дни, спустя столько лет со времени его кончины, Гершвин остается одним из самых высокооплачиваемых членов ASCAP, которое защищает авторские права своих членов и выдает лицензии на выступления в общественных местах, на радио, телевидении, на записи и т. д. Таким образом, эта организация является точным барометром популярности того или иного композитора в Соединенных Штатах.

Несмотря на постоянную активность таких колоссов, как Ирвинг Берлин и Ричард Роджерс и других композиторов того же калибра, несмотря на то что из-за ранней смерти многие годы произведения Гершвина исполнялись не столь уж часто, несмотря на фактическое исчезновение популярных песен как жанра и то, что рок-н-ролл захватил рынок по-пуляркой музыки, — несмотря на все это, Гершвин продолжает оставаться одним из самых исполняемых композиторов благодаря песням, написанным много лет назад. Запись песни "Я ощущаю ритм", аранжированной под рок-н-ролл и исполненной группой "Хэппенингз", в 1967 году занимала первое место в списках наиболее популярных песен в течение двух-трех недель подряд. Не иссякает поток дисков с песнями Гершвина, включая монументальный альбом из пяти грампластинок, записанный Эллой Фицджералд для фирмы Верв (Verve), где она исполняет свыше пятидесяти песен. Примерно около сотни песен Гершвина стали классикой. Некоторые из них сегодня более популярны, чем тогда, когда они были написаны и впервые исполнены, например "Любимый мой", "Ты свел меня с ума", "Как долго это продолжается?", "Не для меня", "Любовь остается с нами" и "Туманный день".

Многие телепередачи были буквально наводнены песнями Гершвина в специальных программах, посвященных композитору, включая такие популярнейшие программы, как "Час компании Белл Телефон", телешоу Стива Аллена под названием "Сегодня вечером", полуторачасовое ревю Макса Либмана с участием Этель Мерман, "Шоу Эдди Фишера" и многие, многие другие. Одна из наиболее знаменательных передач такого рода вышла в эфир 15 января 1961 года по каналу телекомпании Си-Би-Эс. Эта программа длилась полтора часа. Продюсером ее был Ли-ланд Хейуард, ведущим Ричард Роджерс, среди исполнителей — Фрэнк Синатра, Этель Мерман, Джули Лондон, Морис Шевалье. Кармен де Лавальяде и Клод Томпсон исполнили балетную сцену на сюжет и музыку "Порги и Бесс". Среди десятков подобных радиопрограмм, в течение многих лет транслировавшихся в США, одной из самых лучших, посвященных памяти Гершвина, была полуторачасовая передача, организованная фирмой Эн-Би-Си и вышедшая в эфир вечером 2 марта 1957 года. Среди ее участников — Эдди Кантор, Джимми Дюранте, Роджерс и Хаммерстайн, Фрэд Астер, Айра Гершвин, Роберт Альда, Уильям Гакстон, Виктор Мур и многие другие.

Песни Гершвина постоянно звучат с киноэкрана. Потребовалось бы несколько страниц, чтобы перечислить те фильмы, в которых за прошедшее со дня его смерти время звучала музыка Гершвина. Я уже говорил об экранизации мюзикла "Прелестная мордашка", о последнем, третьем киноварианте "Повесы" и о фильме "Порги и Бесс". Все три фильма были сняты уже после смерти Гершвина. Я думаю, что в этой главе будет уместно рассказать и о некоторых других фильмах, в которых звучит музыка Гершвина.

"Ревю Голдвина" — кинофеерия с участием Веры Зориной, Адольфа Менжу, Кенни Бейкер, Эллы Логан и Бобби Кларка — вышло уже после 1937 года. Так как смерть помешала Гершвину написать музыку к искусно задуманным балетным сценам фильма, Айра посоветовал Голдвину использовать в одной из балетных миниатюр музыку из сюиты "Американец в Париже". Айра даже подготовил соответствующий сценарий вместе с Джорджем Баланчином — главным хореографом фильма. После просмотра генеральной репетиции балета Голдвин прошествовал в кабинет Баланчина, чтобы сказать тому, что такой балет слишком интеллектуален для киномюзикла и не будет принят широкой публикой. "Что подумают об этом шахтеры в Харрисбурге, Пенсильвания?" — спросил Голдвин. На что Баланчин твердо ответил: "Мистер Голдвин, я не президент Рузвельт, и мне неинтересно знать, что подумают об этом шахтеры Харрисбурга". В общем, сцена на музыку из, Американца в Париже" не вошла в "Ревю Голдвина". Вместо этого в фильм были включены две небольшие балетные сцены на музыку, специально написанную Верноном Дюком.

"Ревю Голдвина" был не последним, имевшим настоящий успех, фильмом с музыкой Гершвина. В 1945 году Голливуд оказал Гершвину высшее признание, поставив "Рапсодию в голубых тонах", представляющую собой экранизацию биографии композитора. Айра Гершвин написал сценарный набросок для кинобиографии, который был отвергнут. Та же участь постигла сценарий на трехстах страницах, написанный Клиффордом Одетсом. (Впоследствии Клиффорду Одетсу удалось адаптировать свой сценарий для фильма "Юмореска", где в главных ролях выступили Джоан Кроуфорд, Джон Гарфилд и Оскар Левант, хотя было бы невыполнимой задачей найти какое-либо сходство между рассказанной в фильме историей и реальной биографией Джорджа Гершвина.) В конце концов совместными усилиями трех сценаристов — Сони Левин, Хауарда Коха и Эллиота Пола — удалось создать более или менее приемлемый вариант сценария. Следуя голливудской традиции, они смешали факты реальной биографии Гершвина с большой долей вымысла. Все же в главном сюжет соответствовал действительности. В фильме показано, что Гершвин в своем творчестве пытался примирить свою страстную любовь к джазу с искренним желанием писать серьезную музыку, осветить конфликт между реальностью, требовавшей от него сочинения популярных песен, и стремлением создавать произведения настоящего искусства. Менее убедительной была от начала до конца придуманная любовная линия фильма. "Джули Адамс" — задушевная подруга, с которой Гершвин впервые встретился в начале своей карьеры, когда он обивал пороги музыкальных редакций на Тин-Пэн-Элли, ставшая знаменитой исполнительницей его песен. "Кристин Шилберт" — богатая и образованная разведенная женщина, в конце концов она приходит к пониманию того, что Гершвин никогда на ней не женится. Не менее надуманными были картины нищего детства в нью-йоркском Ист-Сайде, портрет учителя музыки, эмигранта из Европы, идеалиста профессора Франка, убеждающего Джорджа, что он должен оставаться верным своему искусству, и постоянное внушение зрителю, что неустанная энергия и работоспособность Гершвина объяснялись его предчувствием скорой смерти.