Джордано Бруно и генезис классической науки - [9]

Перипатетическая космология в некоторой мере связана с теми собственно гносеологическими вопросами, которые оживленно дебатировались в XV-XVI вв. в гуманистических кругах. Идеальные формы, упорядочивающие природу, - это наиболее совершенные из геометрических форм, круговые и сферические. Они имеют абсолютное бытие и лежат в основе упорядоченной, "естественной" дислокации материальных тел. Отсюда иерархическая схема небесных сфер, концентрически окружающих Землю. Эти сферы не образованы самой природой в силу ее имманентных свойств, они существуют как рефлекс идеальной, совершенной схемы, господствующей над природой. Приближение тел к идеальной схеме - их движение к "естественным" местам представляет собой абсолютное движение. Пространство (Аристотель его не отделял от материи, но здесь был пункт возможного отделения) - неоднородно, оно включает границы и центр.

Гуманистическая критика хотела отделить эту космологическую схему от ее теологической интерпретации, от уподобления теологической иерархии неба и Земли. Но вскоре был сделан другой шаг. Критика направила свои удары не на интерпретацию, а на космологическую схему Аристотеля как таковую. Тем самым гуманистическая критика в собственном смысле - сличение текстов, выяснение их действительного содержания и т. д. - {26} сменилась наблюдением и исследованием природы. Разумеется, и слово "сменилась", и слова "наблюдение" и "исследование" нужно понимать условно.

Но интересы сместились от книжных к натуралистическим. О природе еще не думали вне книжной тенденции, но уже хотели именно такого сдвига. Это был переход от первоначального гуманизма к натурфилософии. Он охватил не только космологическую схему, по и проблему движения в его абстрактной форме, проблему строения вещества, проблему жизни и живого вещества. Позже, в начале XVII в., натурфилософия впитала в себя новые понятия, выросшие в прикладной механике, перестала быть натурфилософией, стала наукой в собственном смысле и вскоре обрела новые силы развития в эксперименте и математическом анализе. Уже у Галилея математика потеряла свою связь с концепцией идеальных, предсуществующих геометрических форм (эта связь дискредитировала математику в глазах Бруно), а у учеников Галилея она стала аппаратом естествознания.

В итальянской натурфилософии XVI в. мы встречаем имена трех мыслителей, идеи которых в различной, но во всех случаях в существенной мере повлияли на Бруно. Это Джироламо Кардано, Бернардино Телезио и Франческо Патрицци. Все они были старшими современниками Бруно.

Кардано вернулся к существовавшему задолго до него понятию мировой души. Но он понимает под ней материальную субстанцию, отождествляя ее со светом и теплом.

Телезио был крупнейшим представителем натурфилософии Чинквоченто до Бруно. Его книга "О природе вещей сообразно их собственным принципам" характерна для эпохи, когда научная мысль стремилась разорвать перипатетизм, но не находила новых понятий и возвращалась к новой компоновке традиционных представлений. Исходная идея Телезио, как и всей итальянской натурфилософии, - природа, существующая без управляющей, упорядочивающей ее внешней, нематериальной перипатетической энтелехии, которая часто становилась исходным пунктом теологических догматов. Но это еще не новая система. Телезио не видит тех физических закономерностей, которые позволили бы естествознанию построить согласованную с наблюдениями картину природы, не испытывающей {27} нужды в нематериальной энтелехии. Телезио вводит дополнительное к перипатетическим противопоставлениям "малого и большого", "влажного и сухого" и т. д. противопоставление тепла и холода.

Ему кажется, что оно отличается от перипатетических противопоставлений, эмпирически постижимо, реализует новый идеал науки, заменяет схоластику эмпирическим исследованием природы. Для формирования идей Бруно существенна аптиперипатетическая мысль Телезио о физической однородности Земли и неба. Телезио не удерживается на позициях эмпирического исследования. Он придает теплу и холоду антропоморфные черты, они одушевлены и сознательно соперничают, стремясь охватить вещество.

Телезио тянется к эмпирическим констатациям, но он еще слишком гуманист, слишком далек от прикладной механики, он возвращается к Аристотеловым категориям, и провозглашенная аптиперипатетическая революция сводится к реформе: натурфилософ ограничивается исправлениями перипатетической физики и космологии.

Патрицци так же, как Телезио, писал о теплоте и свете как об основных силах природы и так же хотел порвать с перипатетизмом. И так же не смог этого сделать, не смог построить новую систему мира. Патрицци попытался связать повое представление о природе с реформированным платонизмом. Он заменяет концепцию теплоты и света как деятельных начал, воздействующих на Аристотелевы стихии, новым учением о стихиях, в число которых входят свет и теплота. Свет в натурфилософии Патрицци заменяет широкое понятие движения в его Аристотелевом смысле. Он соединяет все явления с первопричиной, которую Патрицци отождествляет с богом. Такая программа выражена в полном названии книги Патрицци: "Новая философия Вселенной, в которой Аристотелевым методом не через движение, а через свет и светила мы восходим к первопричине; далее, по собственному методу Патрицци, созерцанию является все божество; наконец, по Платоновому методу, все существующее выводится от создателя -бога".