Джонни Оклахома, или Магия крупного калибра - [6]

В общем зале их ждал спустившийся первым риттер фон Тетюш, пытавшийся заказать у мэтра Гарпагона неведомые блюда со странными названиями – борщ, окрошка, ботвинья, селянка сборная, расстегаи, кулебяки и кабачковая икра.

Толстяк с виноватым видом оправдывался:

– Простите, ваша милость, но для икры не сезон. Вот ежели бы весна была, так тех бы кабачков возами возили. Нынче же он давно отнерестился, и пока нагуляет… Не сезон, ваша милость.

– А остальное? – смилостивился риттер. – Остальное есть?

– Тоже нету. Борщи об эту пору далеко в степях жируют, ботвинья уже в тёплые края улетела, кулебяку хомяк поел, а окрошек в наших местах отродясь не пробовали. Нешто в Груманте так голодают, ваша милость, что этакую гадость за еду почитают? Я, конечно, могу послать мальца на пруд, но готовить отказываюсь! Они же противные, зелёные, пупырчатые… и бородавки от них случаются. Посылать мальца?

Удивлённый риттер покачал головой:

– Сообрази чего-нибудь на своё разумение.

Вова плюхнулся на заскрипевшую под ним скамейку и рявкнул:

– Мяса, вина, пива! Много!

– Будет исполнено, ваша милость, – мэтр Гарпагон поклонился норвайцу и вопросительно посмотрел на Карла. – Вам того же самого?

– Разумеется, – кивнул Гржимек. – Только пива и вина втрое меньше.

– Мигом принесу, – расплылся в улыбке трактирщик. – От себя бы рекомендовал капустно-свекольный супчик на бульоне из мозговой косточки, приправленный обжаренным луком, кореньями и толчёным салом с чесноком. Подаётся с открытым рыбным пирогом. Ещё сегодня неплохо получились холодная уха из речной панцирной акулы с колотым льдом и холодный салат с ветчиной и яйцами, залитый перебродившим настоем хлебных корочек.

– Окрошка? – оживился фон Тетюш.

– Нет, ваша милость, окрошки на болоте квакают, а у нас холодный салат.

– Ладно, пусть будет салат, – согласился риттер. – Тогда тащи всё перечисленное, и к нему две бутылки крепкой сливовицы. Есть такая?

– Как же не быть? Такая крепкая, что аж горит. А ещё имеется алхимическая вытяжка из ячменной бражки. Господа студенты весьма хвалят.

– Терпеть не могу виски, – поморщился норваец. – И хватит болтать, а то я сейчас с голодухи буянить начну. Сливовицы мне тоже захвати.

Незаметно появившийся виконт Оклендхайм поинтересовался:

– Собрались отмечать прибытие в Лунгдум?

– Обязательно нужно отметить, – подтвердил Вова. – Ты с нами?

– Нет, мы сейчас по мастерским и модным лавкам прошвырнёмся и перекусим где-нибудь в городе.

– Вот она, печальная участь женатого человека, – лицемерно посочувствовал норваец. – Попутного ветра тебе в спину!

* * *

Как и всякий нормальный мужчина, Иван терпеть не мог хождение по магазинам в женском обществе, а слово «шопинг» вообще ненавидел. Хотя в мужской компании мог часами бродить по супермаркету, следуя священному ритуалу выбора выпивки и закуски. Это когда с чувством и толком обсуждаются достоинства и недостатки каждой бутылки, рассчитывается необходимый литраж, делаются попытки предсказать объём антипохмельного запаса… Не сравнить с дамскими покупками!

И если бы только покупки. Подавляющее количество времени уходило на выбор тканей, рассуждение о форме и фасоне пуговиц, подбор фактуры понравившейся расцветки под цвет волос и глаз… И так до бесконечности.

Наконец терпение у Ивана лопнуло:

– Ира, солнце моё, я подожду тебя на противоположной стороне улицы. Ты ведь здесь надолго?

Леди Ирэна, не отрывая взгляда от раскроечного стола, торопливо кивнула:

– Да-да, конечно… я быстро, часа через полтора закончу.

Коротко чертыхнувшись, виконт Оклендхайм бросил полугрош присматривавшему за конём мальчишке и запрыгнул в седло. Человеку благородного происхождения не пристало ходить пешком, даже если требуется пересечь улицу поперёк, и оставить коня здесь значит стать объектом для пренебрежительных взглядов со стороны заполнивших улицу всадников. В принципе наплевать на взгляды, но не хотелось бы устраивать поединки в первый день своего появления в Лунгдуме.

Увы, но благие намерения так и остались намерениями – какой-то проезжающий мимо дворянин остановился и громко поинтересовался, не жителя ли Груманта он перед собой видит. Вопрос был задан с такой мерзкой улыбкой, что все мысли о миролюбии улетучились сами собой.

– Какое ваше собачье дело, сэр, откуда я приехал?

– Шевалье ле Блан де ла Кошон к вашим услугам, сэр! – проявил учтивость имперский дворянин. – И меня интересует всего одна вещь!

– Какая?

– Почему ваша лошадь похожа на осла, сэр?

– Это конь, а не лошадь, – фыркнул Иван. – И он нисколько не похож на вас. Может быть, со стороны задницы и есть что-то общее, но с морды он и симпатичнее, и выглядит умнее.

– Вы хотите меня оскорбить, сэр?

– Оскорбить? – задумался виконт. – Это вряд ли. Назвать вас лошадиной задницей не оскорбление, а комплимент.

– Вы меня обидели! – шевалье схватился за рукоять меча. – Вызываю вас на поединок, и если вы благородный человек, то непременно согласитесь дать мне удовлетворение.

Оклендхайм-младший усилием воли подавил желание влепить наглецу пулю в лоб. Экономия, чёрт бы её побрал. К принесённому из другого мира пистолету осталось всего три полных магазина, и тратить патроны на каждого забияку попросту жалко. Сколько их таких ещё найдётся?