Джонни Бахман возвращается домой - [30]

Петя тоже заметил немцев и недовольно что-то пробормотал.

Джонни готов был отдать пленным свою миску с супом. Но тут случилось такое, чего он никак не ожидал. Молча, резким движением дядя Коля налил в каждый котелок по полному черпаку супа. Скорее испуганно, чем благодарно пленные смотрели на повара. Затем тот в очках слегка поклонился и пробормотал по-немецки:

— Большое спасибо, товарищ.

Усталой походкой, непрерывно оглядываясь, они поплелись назад.

Другие пленные внимательно наблюдали за этой сценой. С нескрываемой жадностью они смотрели на их котелки. Потом, посовещавшись, они стали один за другим подниматься с земли и подходить к кухне с тем же боязливым и недоверчивым видом.

Дядя Коля продолжал раздавать суп. Выражение его лица при этом не менялось. По звуку черпака Джонни заметил, что большой котел постепенно пустел.

Наконец к кухне подошли несколько человек отнюдь не боязливого вида. Они смотрели скорее мрачно, даже вызывающе.

— Эй, дед! — крикнул старому повару молодой кучерявый солдат с лихой прядью на покрытом потом лице. — Дай-ка и нам что-нибудь поесть!

Один из пожилых пленных начал вслух возмущаться:

— Целых пять лет мы тянули лямку. А когда дело доходило до жратвы, так эти сопляки всегда лезли вперед!

— Тихо, дяденька! — с издевкой прикрикнул на него кучерявый. — Вам надо было получше воевать, тогда мы не толпились бы сейчас у этой кухни!

— Что? — выкрикнул пожилой. — Будешь поучать старого вояку? Может, ты ходил на русский дот под пулеметом?..

И тут до пожилого пленного вдруг дошло, что он говорит совсем не то. Он моментально запнулся и посмотрел на дядю Колю, прищурив глаза.

Усы повара недовольно вздрогнули, но он как ни в чем не бывало продолжал разливать суп: в миски, котелки и консервные банки. Видимо, он уже привык к подобным разговорам.

18

Пленные немцы.

«Что ты делаешь у русских?»

Новая встреча с двумя эсэсовцами.

«Жив ли Густав?»

После обеда мальчуганам больше нечего было делать на кухне. Джонни заметил, как Петя спрятал свою ложку в карман. Он сделал то же самое.

«Дядя Коля не рассердится, если я подержу ее пока у себя, — подумал он. — Возможно, еще удастся и второй раз поесть тут с ними».

Правда, Джонни не особенно верил в это, так как русским нужно было двигаться дальше. Если бы он только знал, где именно он находится и куда ему надо идти, чтобы поскорее попасть в Берлин. Но кого здесь можно спросить об этом? За исключением Ганки, никто не говорит по-немецки. И тут он подумал о пленных, которые только что осаждали кухню. С ними он мог бы поговорить. Но пойдет ли с ним Петя? Он тронул его за плечо и кивнул в сторону немецких солдат. Тот понял его жест.

Группа военнопленных выросла тем временем уже примерно до пятидесяти человек. Их охранял один часовой с автоматом, довольно молодой солдат. Он недовольно помигивал, видя, как группа все увеличивается. Когда прибыла новая группа пленных человек в десять, которую сопровождал красноармеец на мотоцикле, конвоир резко что-то сказал ему. Тот, однако, лишь пожал плечами, надел защитные очки и укатил на своей машине обратно.

Вновь прибывшие робко присоединялись к остальным.

— Что, и ты тут? — спросили одного из них.

Тот резко ответил:

— Шел бы ты…

Кто-то спросил:

— Где вас взяли?

— В лесничестве Фалькенберг.

— А где линия фронта?

— Сам черт не разберет, где она сейчас проходит.

Джонни и Петя шли по лужайке. Часть пленных лежала, растянувшись на земле и тупо глядя перед собой, часть спала. Двоих из них Джонни сразу узнал. Небритого с перевязанной рукой и другого, в очках. Совсем близко от них спал солдат, который похвалялся, что ходил на советские доты. Он лежал на спине с широко открытым ртом и храпел.

— Посмотрите-ка, — вдруг сказал кто-то из гитлеровцев, — они даже детей одели в военную форму!

Джонни вздрогнул и увидел парня в черной форме танкиста, имевшего чин унтер-офицера. Рядом с ним развалился кучерявый. Оба с издевкой уставились на Петю, который невозмутимо шагал среди сидевших пленных по направлению к часовому.

— Я уже видел этого малыша возле русской кухни, — насмешливо произнес кучерявый. — А что, может быть, у них больше уже и нет взрослых солдат?

— И мы как идиоты сдаемся им в плен, — произнес танкист, — когда русские уже выдохлись.

— Может быть, нам исчезнуть?

Кучерявый бросил беглый взгляд в сторону часового, который, скручивая цигарку, по-дружески кивнул подходящему Пете. Автомат лежал у него на руках, как гитара.

— Куда вы хотите податься? — вмешался в разговор небритый солдат с раненой рукой. — Радуйтесь, что вы выбрались целыми из этого дерьма.

— Чтобы сдохнуть на каком-то свинцовом руднике в Сибири?

— Это уже геббельсовская пропаганда, — ответил небритый.

— Тебе это лучше известно, да?

Небритый недоуменно пожал плечами.

— В человечности русским все же нельзя отказать, — вмешался в разговор старый солдат в никелированных очках, — с нами обращаются вполне прилично.

— Во всем есть свой расчет, — отрезал кучерявый.

— Но вы же сами пошли на это, правда?

— С пустым желудком не очень-то разбежишься.

— Видать, кое-кому еще не надоело… — проворчал небритый.

— Не надоело! — понизив голос, ответил танкист в черной форме. — Во всяком случае, для нас с вами война еще далеко не кончилась!