Джокер старого сыскаря - [37]

Кнут ничем не выдал своей причастности к святопольному преступлению. Правда, лицо его ожесточилось, и он настолько искренне выразил неприязнь к совершившим это преступление, что лейтенант остался в полном недоумении. «Или Кнут талантливый актёр, – мелькнула мысль, – или он в душе искренно раскаивается в содеянном. Крест на шее – значит, верующий…»

– Слышал я про этот случай. – Голос Кнута стал тише и глуше. – Да я б их… на портянки порвал, все б кендюхи[58] вонючие выпустил, будь моя воля. Спросить бы с них, как с гадов – мало не покажется. Иконы иконами, а стариков-то зачем было мочить? Зверьё, нелюди! Ты прав, Коля, всё одно – с этого бомбёжа они не соскочат. – Кнут быстро расстегнул верхние пуговицы рубашки и, обеими руками раздвинув края, показал медное распятье, висевшее на толстом нитяном гайтане. – Он всех рассудит по справедливости. Помяни моё слово, студент!

Посидев молча несколько минут, Кнут встал.

– Пойду спать. Хватит, Коля, познакомились, побазарили – и то в кайф. Тебя завтра не подбросить до города?

– Спасибо, доберусь сам. Мне ведь только к одиннадцати надо, а ты с утра уезжаешь. Не беспокойся.

– Ну, как знаешь…

Николай долго не мог уснуть. Он почти убедился в искренности Кнута. Почему не поверить человеку, пусть даже дважды судимому? А может, ему надо помочь, поддержать каким-то образом, дать понять, что его принимают как равного, с ним считаются и доверяют. Николаю даже пришла в голову мысль открыться перед Кнутом и убедить его явиться с повинной, начать помогать следствию. Но такой серьёзный шаг следовало обсудить с начальством. Это он понимал и решил завтра же поделиться своими соображениями с Кротовым…

Предложение Синельникова о возможности открытого контакта с Кнутом пока отвергли, но в целом информацию приняли к сведению и дали Николаю новые инструкции. Полковнику Игнатову опыт подсказывал, что Кнут не выдержит и сам придёт с повинной. Всему своё время. Лишь бы бандиты не заподозрили его намерение. То же предположение высказал и Тимофей Кузьмич Репнин:

– Не надо, Коля, Кнута с повинной торопить: созревшее яблоко, понимаешь, само упадёт. Но и глаз с него не спускай. Убрать его могут – задницей чую.

Глава 12. Свидетелей не будет

Кузнецов спешил. Ему хотелось как можно быстрее выполнить заказ и отправиться с Верой в давно намеченное путешествие. Периодически ему звонили из полиции, интересовались ходом работы над иконами и Глориным. Но тот упорно не давал о себе знать. Может быть, сам почуял опасность, а может, кто-то предупредил. Наблюдение за мастерской усилили. Теперь его вели круглосуточно, подменяя друг друга, Кротов, Жаров и капитан Дроздов.

…Весна день ото дня набирала силу. В квартире Кузнецовых вовсю готовились к отъезду. Точнее, уже всё было готово к путешествию автостопом на Кавказ. Павел Николаевич с Глебом ещё раз уточнили по карте наиболее удобный и насыщенный интересными памятниками природы и культуры маршрут. Вера подремонтировала старое дорожное снаряжение, убрав лишние, неприемлемые для нынешнего их возраста хипповые аксессуары.

Удерживало одно: сдача заказа. Глорин как в воду канул. Последняя икона была отреставрирована ещё неделю назад. Сколько можно ждать? Кузнецов начинал нервничать. Он уступил ежедневным телефонным просьбам Жарова отложить отъезд хотя бы на неделю. Неделя прошла, а Глорин не появился. Посоветовавшись со Шведовым, Павел Николаевич решил оставить в мастерской вместо себя Глеба. Жаров принял это решение, а Глеб был от души рад, поскольку последний до защиты диплома месяц, самый мучительный своей тревожностью и неопределённостью, пролетел бы быстрее и незаметнее.

Кротов вызвал Глеба к себе и показал ему портрет Глорина, объяснив в общих словах суть проблемы. Поставленную задачу Глеб воспринял очень серьёзно и обещал выполнить всё, что от него требовалось. А ещё по поручению отца он должен был получить немалую сумму денег, обещанную за реставрацию икон. Правда, Павел Николаевич не сказал сыну, какой подарок в честь защиты диплома он хотел сделать ему на эти деньги.

Прыщ без особого энтузиазма воспринял решение хозяина, но противиться, естественно, не стал. Он знал, что Глеб его недолюбливает, хотя сам Прыщ не видел препятствий для их по меньшей мере ровных, нормальных отношений.

По совету Татьяны Шведовой, которая вместе с родителями была на вечеринке у Кузнецовых накануне их отъезда, Павел Николаевич с Верой должны были сначала взять благословение у отца Константина в Сосновке. Он их друг, такой же бывший хиппи, так что его напутствие будет самым искренним и надёжным. Все согласились.

Утром в воскресенье Кузнецовы уехали.

Отличная погода способствовала отличному настроению. До Сосновки добрались на попутке, принципиально отвергнув автобус. Внешний вид Павла Николаевича и Веры никого, похоже, не смущал. Да и чему удивляться? Кто и в чём только сегодня не ходит! Вот только войти в церковь во время службы Кузнецовы не решились, боясь скомпрометировать своего друга в глазах прихожан. Дождались отца Константина на крылечке его дома, потому что матушка Пелагия тоже была в церкви.