Джок. Нарушитель равновесия - [80]

Заглянув по кастрюлям и сковородкам, я распорядился: – Зап, это мне и баронессам. А это остальным, – и указал на то, что готовил основной так сказать состав. – И скажи, что воины могут лично поблагодарить поваров. Барон разрешает! И хохоча во все горло, над эдакой шуткой отправился к жене. На секунду обернувшись на пороге, я распорядился: – С этого момента ты Зап – старший повар. Правильно ведь говорят: Лучше есть много, но часто.

Воины, привыкшие к нормальной еде за время похода, несомненно, по-своему отблагодарят поваров, за те помои, которые они им приготовили. Буду надеяться, что мне не придется отведать этой спряпни. Вы ведь знаете 'Правило Тиссена'? Нет? Чем тверже масло, тем мягче хлеб. Но это шутка. А правда состоит в том, что: После хорошего обеда можно простить кого угодно, даже своих родственников.

Женская так сказать половина замка – напоминала дурдом при пожаре. Чего-то носили, выносили, разбирали, отрывали, орали, носились, мыли, прибивали. В общем, суетились, как тараканы на кухне если ночью внезапно включить свет. Издали 'полюбовавшись' на энергичные поиски моей женой смысла жизни, я потихонечку ретировался. Дабы 'добровольно' не поучаствовать в весьма сомнительном удовольствии от свивания крохотного, уютного гнездышка на двухстах квадратных метрах. Правду говорят, что женщины созданы, чтобы их любили, а не понимали. Ну его! Пойду лучше осмотрю темницу.

'Нас утро встречает прохладой…', – о… как я сейчас понимаю всю истинность этой фразы! Но того кто мне осмелился бы сейчас это спеть… да еще и веселым голосом? Клянусь всем святым! Через минуту я его лично убил бы самым извращенным способом какой только смог бы измыслить мой злой ум… и прямо перед моей дверью. Я лежал под тонким одеялом и жизнеутверждающе клацал зубами. Вчера в спальне было жарко натоплено и я как настоящий питерский интеллигент, уснул как дурак под тонюсеньким одеяльцем – почувствовав наконец-то себя дома. И совершенно позабыл от размягчения мозга про суровые реалии окружающего мира. Наказание последовало незамедлительно. За ночь спальня выстыла… и я сразу вспомнил Сервантеса с его бессмертным: 'Нагим пришел я в этот мир и нагим уйду из него'. Чувствовал я себя так же, проснувшись голым и практически на улице, что не способствовало поднятию не только настроения… но и всего остального. Рядом сопела спящая жена, ловко завернувшись в меховое одеяло, которое предусмотрительно накинула на себя ночью. Видимо только безграничная вера в закаленность мужа и природная скромность, не позволила ей набросить что-нибудь на меня.

Выскочив из постельки как укушенный в зад, я сразу оказался босиком на ледяном полу. Ощущения испытываемые мной в этот момент описанию не поддаются, у меня просто кончились слова.

Одеться за сорок пять секунд? Оказывается громко лязгающее зубами и трясущееся как у бесноватого тело, реально способно на такой финт. И это несмотря на средневековую одежду со всякими завязками.

Я выскочил за дверь так быстро, что дремавшие часовые не успели проснуться. Когда я обернулся, то левый мгновенно отправился в недолгий полет, несмотря на земное притяжение и железо, надетое явно для увеличения веса. Н-на! Маваши-гири[50]. И я бескорыстно исполнил его детскую мечту – полетать без крыльев! Шлем-то, он снял и аккуратно повесил на копье, чтобы не мешал ему спать. Мой удар ногой пробудил его ото сна и может даже заставил вспомнить о служебных обязанностях.

Второй был 'суровым челябинским мужиком' и дремал в броне. Поэтому сбив его с ног, я с азартом начал пинать его ногами – вместо зарядки, постепенно согреваясь.

– Если еще кто-то задремлет на посту, – прошипел я, даже не вспотев: – То пусть считает, что ему наконец-то повезло – он умрет во сне. И в своей смерти – пусть винит свою дурную жизнь! Поняли, самки дикобраза?

– Да милорд, – кряхтя ответил второй часовой, не рискуя встать с пола, невольный летчик признаков жизни пока не подавал.

Я развернулся и пошел посмотреть на подъём и зарядку что, несомненно, станет большим сюрпризом для всех.

Мой капитан – Весельчак и бывший капитан замка – Уве, по прозвищу Секира, пока что делили 'апартаменты' на двоих. Часовой у их двери, молча отсалютовал мне копьем.

– Буди, – коротко распорядился я: – Жду их во дворе.

Через несколько минут вторые лица замка, позевывая, с интересом смотрели на придурка барона зачем-то вставшего раньше их.

– Весельчак, разведка ушла?

– Да, милорд. Как только рассвело.

– Отлично. Уве! – я сделал паузу. – С этого дня ты разжалован! Будешь лейтенантом. Надеюсь, больше таких промахов ты не допустишь?

Ух, как загорелись его глаза. Он мгновенно подтянулся, и я увидел прежнего бравого воина. Получить помилование и снова обрести смысл жизни и это – вместо казни? Теперь он явно любил меня больше кувшина с вином.

– Я ваш, милорд. И душой и телом! – без пафоса констатировал он и застыл, ожидая приказаний. Минут пятнадцать я объяснял отцам-командирам, что и как теперь они будут делать, и какие команды надо при этом отдавать. Коротко кивнув в знак того, что все поняли, они отправились поднимать бойцов на первую в их жизни полноценную зарядку.