Джохар Дудаев. Миллион Первый - [20]

Только поздно вечером мы узнали фамилии тех, кто разбился. Мужчины продолжали учения, а нам выпало вызывать срочными телеграммами родственников и обходить со скорбной вестью семьи погибших. Одна из овдовевших, совсем молодая хрупкая женщина, отвернувшись к окну, застыла, прижав к груди годовалую дочку, билась только синяя жилка на ее тонкой шее.

Наш старший сын Овлур иногда, проводив отца, ждал его, сидя в машине вместе с шофером недалеко от взлетной полосы. Однажды он вошел в дверь, непохожий на себя. На его глазах разбился самолет, только начавший набирать высоту. Самолет упал плашмя и тут же вспыхнул, как факел. Голубым пламенем, с треском и шипением горит алюминий, и обычно самолет в считанные минуты сгорает дотла. Летчики так и остались сидеть в кабине, как две черные мумии. Останки других, разбросанные вокруг, с трудом удалось собрать, переворачивая сильной струей из брандспойта.

Один из погибших был совсем юношей, любимцем всего городка. Высокий, белокурый, с тонкими чертами лица, он виртуозно играл на фортепиано и пел, обычно на нем держалась вся программа полковой художественной самодеятельности.

«Источником повышенной опасности» называлась армия на юридическом языке регрессных исков, отправлявшихся вдовами в суд для получения ничтожной прибавки к той жалкой пенсии, которая выдавалась семьям погибших кормильцев. Там мы по-теряли половину наших друзей…

В городке я работала поначалу художником-оформителем в домоуправлении. На домах висели написанные моей рукой большие черные номера домов и красочные плакаты вроде «Берегите спички от детей». За неимением другой натуры приходилось позировать моим подругам. От того, что со стен домов на тебя глядели знакомые лица, городок казался немного уютнее. Потом работала в школе, оформляла вестибюль и актовый зал, в Доме офицеров — стенды и, наконец, витрины в магазинах.

Поскольку оформлять в городке было больше нечего, я принялась за стихотворчество.

Увлечение поэзией не было неожиданностью. С раннего детства, сколько себя помню, мой отец писал стихи и читал их нам с мамой. Нередко это бывали даже целые поэмы. Когда умер Владимир Высоцкий, я проплакала у экрана телевизора весь этот печальный день, ставший Днем его памяти. Неотрывно глядела на экран, слушая воспоминания друзей и артистов, но больше всего меня поразили его стихи. Особенно те, которых я раньше не слышала, потому что тогда цензура безжалостно отвергала и кромсала все, что не вписывалось в рамки так называемого социалистического реализма. Его замечательные стихи были струей свежего воздуха. Он задохнулся в атмосфере лицемерия и лжи, с которой мы уже смирились. Засыпая, поздно ночью я подумала: «От нас ушел огромный талант, никто больше не сможет написать таких стихов. Мне бы хоть десятую часть его дара».

Прошел месяц. Я проснулась где-то в два-три часа ночи, все чувства мои утончились, в мозгу вспыхивали яркие, полные горечи фразы, вставали невиданные картины. Это не давало мне покоя. Я села за стол и стала просто записывать то, что приходило в голову. За ночь я написала свою первую небольшую поэму (к сожалению, утерянную позднее) и одно совсем маленькое стихотворение. Значительно позже я прочитала: «Талант — настолько драгоценная субстанция, что мало кому он отпускается полной мерой. Но когда из нашего мира уходит одаренный самим небом человек, его талант не исчезает бесследно. Его или передают целиком другому такому же счастливчику, или делят между несколькими людьми». Видимо, от блестящего самородка поэзии Владимира Высоцкого в ту далекую сибирскую волшебную ночь и мне перепала крупица.

Появление стихов все преобразило, началось нечто удивительное. Как будто пробудилась долго спящая арфа, и любой ветерок, трогая ее струны, рождал упоительную музыку души. Мне и раньше приходилось, рисуя к очередному дню рождения или другому событию плакат с поздравлениями, спешно придумывать несколько четверостиший, а тут я увлеклась этим глубоко и всерьез, заодно развлекая по праздникам наших друзей. Джохару очень понравились мои стихи, и он тут же подхватил мое хобби. Теперь наши мелкие ссоры, неизбежные в любой семье, превратились в поэтические сражения, причем его эпиграммы часто оказывались более меткими и остроумными, а конфликт обращался в азартную игру, сопровождавшуюся взрывами смеха после очередной удачной шутки. Джохар даже написал большую поэму об освободительной борьбе чеченцев, которая заканчивалась словами-мечтой: «И умереть, припав к родной земле, обняв родные горы».

Мы оба не знали еще тогда, насколько пророческими могут стать стихи, если они рождаются из сердца. И может быть, заглянув в него, на один короткий миг, любой из нас способен предсказать судьбу свою и своих близких. Одно из последних пророческих стихотворений Владимира Высоцкого определило срок его ухода из жизни:

Жизнь — алфавит, я где-то уже в его конце,

Там, где мелькают буквы: Ф, X, Ц, Ч, Ш, Щ,

Уйду я этим летом, в малиновом плаще.

И он ушел… через несколько месяцев, летом, когда поспела малина.

* * *

На службе дела шли хорошо. После должности командира корабля Джохар довольно быстро стал командиром отряда, потом начальником штаба полка, заместителем командира по боевой и летной подготовке, но стать командиром полка надежды не было. Для чеченца это была слишком высокая должность, и, будь человек хоть семи пядей во лбу, сей лоб можно было только разбить о каменную стену негласных инструкций и установлений, шедших «сверху». Командиров полка присылали по протекции из Москвы в полк с хорошо налаженной работой и трудягой замом.