Дживз уходит на каникулы - [5]

— Да, пожалуйста. Хотелось бы иметь полное представление. Ах, черт!

— Сэр?…

— Ничего, Дживз. Это я так, подумал. Что ж, отправляйся, а то опоздаешь на поезд. Желаю удачи в ловле креветок.

Читатель, конечно, догадался, о чем я подумал в тот момент. Вы же видели, как горячо я воспринял перспективу встречи с Бобби Уикам и Обри Апджоном. Кто знает, во что это выльется. Но в довершении к этому оказаться бок о бок с нью-йоркским прикольщиком, у которого явно не в порядке с головой, — не слишком ли много для моего хрупкого организма? Я даже стал подумывать, не послать ли мне телеграмму, что мол, сожалею, — и выйти из игры. Но тут я вспомнил про кухню Анатоля и почувствовал прилив сил. Вкусите однажды с такого стола — это же алтарь с дымящимися подношениями. Через какие бы душевные муки мне ни пришлось пройти в Бринкли, что в Снодсбери, что возле Дройтвика, прежде всего я успею заглотнуть немного supremes de foie gras au champagne и Mignonettes de poulet Petit Duc. И все же — что правда, то правда — я даже боялся подумать, какие испытания скрывает от меня густая листва графства Ворсестершир. И рука, зажигающая сигару, — рука Берти, — моя рука! — дрогнула…

И в этот напряженный для меня момент вдруг снова зазвонил телефон. Я вскочил, как на зов Последней Трубы, готовый взбежать на самый дальний холм моей квартиры. Впрочем, это была не Труба, а трубка, но снимал я ее не без апокалиптического трепета. На проводе был чей-то слуга.

— Мистер Вустер?

— Он самый.

— Доброе утро, сэр. Ее сиятельство леди Уикам желает поговорить с вами. Мадам, мистер Вустер.

В трубке зазвучал голос матери Бобби.

Должен заметить, что пока мы обменивались репликами с ее слугой, я все время слышал чьи-то приглушенные рыдания, как в радиоспектакле. Теперь же я не сомневался, что они издавались скорбящей вдовой сэра Кутберта. Мадам нужно было перестроить голосовые связки на разговор, и пока я ожидал, что она начнет говорить, я ломал голову над двумя вещами: первое — какого черта звонит мне эта женщина? И второе — почему она рыдает, ведь она уже давно как вдова. Больше конечно меня волновало, какого черта она мне звонит, ибо между мной и мадам пролегла проколотая грелка, читай: мадам прохладно ко мне относилась. В ее глазах я был просто отъявленным негодяем, я знал это от Бобби, которая живо пересказывала мне, как ее мамочка обсуждает меня со своими друзьями. И в общем-то я вполне могу ее понять. Какой гостеприимной хозяйке понравится, что друзья ее дочери расхаживают ночью по ее дому, прокалывают чужие грелки и уезжают в три часа утра, даже не попрощавшись. Да, я ее очень хорошо понимал, но то, что она звонит и рыдает мне в трубку! С ее-то аллергией на бертрамов!

Тем не менее факт был налицо.

— Мистер Вустер?

— О, здравствуйте, леди Уикам.

— Вы меня слушаете?

Я ответил утвердительно, и она с готовностью повторила процедуру рыдания.

Затем она заговорила хриплым, оталарингитным голосом:

— Это ужасная новость для меня, понимаете?

— А?

— О боже, о боже мой!

— Я что-то не понимаю…

— В сегодняшней «Таймс»…

Я, знаете ли, не лишен проницательности, и мне показалось, что, вероятно, мадам расстроилась, прочитав что-то в сегодняшней «Таймс». Правда неясно было, почему она обратилась именно ко мне. И только я попытался выстроить логическую цепочку, как она начала верещать и смеяться, что на мой идеальный слух звучало как истерика. И не успел я ничего сказать, как раздался звук, будто что-то тяжелое упало на пол. Диалог за мадам продолжил ее слуга.

— Мистер Вустер?

— Я здесь.

— Мне очень жаль, но мадам потеряла сознание.

— Так это она упала?

— Именно, сэр. Благодарю вас. До свидания.

Положив трубку, этот парень наверняка приступит к исполнению служебного долга, как-то: расслабит тугую шнуровку корсета, попытается привести хозяйку в чувство, подпаливая перья под ее носом. Между тем дальнейших сводок с места событий у меня не имелось.

Мне показалось, пора обратиться к «Таймс», чтобы все-таки удовлетворить свой познавательный интерес. Эту газету я в общем-то не читаю, предпочитаю за завтраком «Миррор» и «Мейл», но «Таймс» читает Дживз, и я иногда беру у ее из-за кроссвордов. Я подумал: а не оставил ли он сегодняшний номер на кухне. Так оно и есть. Я вернулся с газетой в комнату, уселся в кресло, снова закурил и начал просматривать ее содержимое.

При первом беглом взгляде там не было никакого «обморочного» материала. Графиня такая-то открывала благотворительный базар в Уимбелдоне; была также статья о ловле лосося на реке Уай; член кабинета министров выступил с речью о положении дел в хлопковой промышленности, но я в этом не видел повода для потери сознания. Также казалось маловероятным, чтобы женщина могла вырубиться, прочитав, что некий Герберт Робинсон двадцати шести лет, Гроув Роуд, Пондес Энд, был задержан за кражу штанов в желто-зеленую клетку.

И лишь когда я дошел до раздела «Разное», и среди них раздел «Помолвки», я вскочил как ошпаренный. «Дживз!» — заорал я, но тут вспомнил, что его уже нет. Увы! — а ведь мне именно сейчас так был необх. его совет! Но я был один, и мне оставалось только издать вопль отчаяния и уронить лицо в ладони. Понимаю, что в ваших глазах я выгляжу психопатом, но то, что я прочел… Как тут не уронить своего лица: