Дживс, вы — гений! Ваша взяла, Дживс! - [66]

Я уловил его мысль.

– Понимаю, Дживс, – сказал я.

– Если позволите, сэр, я изложу вам способ, с помощью которого хотел бы достичь цели.

– Валяйте, – сказал Стоукер. – Что за способ? Ну?

Я поднял руку. Меня осенила отличная мысль.

– Постойте, Дживс, – сказал я. – Погодите.

И вонзил в Стоукера повелительный взгляд.

– Сначала решим два важных вопроса, а уж потом будем продолжать обсуждение. Подтверждаете ли вы свое твердое, осознанное намерение купить у старины Чаффи поместье и замок Чаффнел-Холл за сумму, подлежащую дополнительному согласованию между двумя договаривающимися сторонами?

– Да, да, конечно. Что еще?

– Вы даете согласие на брак вашей дочери Полины и старины Чаффи? И чтобы никаких попыток навязать ее мне.

– Согласен, согласен!

– Дживс, – сказал я, – теперь можете продолжать.

Я отступил в сторону, предоставляя слово ему, и при этом заметил, что в его глазах сияет свет высшей мудрости. Его затылок, как всегда, глыбой выпирал назад.

– Тщательно продумав все детали предстоящей операции, сэр, я пришел к заключению, что главной помехой на пути к достижению цели является присутствие возле двери сарая констебля Добсона.

– Совершенно верно, Дживс.

– Он в этом деле – самый существенный фактор, если можно так выразиться.

– Можно, Дживс, можно. Иными словами, в нем вся загвоздка.

– Вы очень точно подметили, сэр. И потому наш первый шаг должен состоять в устранении констебля Добсона.

– Именно это я и предлагал, – сварливо вставил папаша Стоукер. – Только никто меня не стал слушать.

Я тут же его осадил:

– Вы хотели огреть его по башке лопатой, а это совершенно никуда не годится. Здесь требуется… как бы это сказать, Дживс?

– Тонкая дипломатия, сэр.

– Именно. Продолжайте, Дживс.

– Этот маневр по устранению констебля Добсона можно легко, на мой взгляд, провести, сообщив ему, что в кустах малины его ждет горничная Мэри.

Я был поражен дальновидной проницательностью Дживса, однако это не помешало мне сделать, исходя из интересов присутствующих, пояснительную сноску:

– Эта горничная Мэри помолвлена с кретином Добсоном, и хоть я видел ее только издали, уверяю вас: любой горячий молодой констебль побежит к такой девушке в кусты сломя голову. Очень женственная, как вы считаете, Дживс?

– Чрезвычайно привлекательная молодая особа, сэр. И я полагаю, для большей убедительности сообщение должно содержать намек на приготовленные для него чашку кофе и бутерброды с ветчиной. Насколько мне известно, констебль еще не завтракал.

Я поморщился:

– Не надо подробностей, Дживс. Я все-таки не каменный.

– Прошу прощения, сэр. Я забыл.

– Ладно, Дживс, чего уж там. Но вам, конечно, придется уговаривать Мэри?

– Нет, сэр. Я поинтересовался ее мнением, и выяснилось, что она буквально горит желанием передать полицейскому поднос с едой. Я бы предложил сообщить ей – якобы от имени упомянутого полицейского, – что он ждет ее в условленном месте.

Тут я почувствовал необходимость вмешаться:

– Но ведь это же загвоздка, Дживс, самый существенный фактор. Если он хочет есть, почему бы ему не пойти прямо домой?

– Он побоится, что его заметит сержант Ваулз, сэр. Его начальник дал ему строжайший приказ оставаться на посту.

– Значит, он не отлучится ни на миг? – огорчился Чаффи.

– Дружище Чаффи, ведь он еще не завтракал, – сказал я. – А у этой девушки будет на подносе дымящийся кофе и бутерброды с ветчиной. Так что не прерывай ход беседы глупыми вопросами. Да, Дживс?

– В его отсутствие, сэр, будет проще простого вывести сэра Родерика из сарая и где-нибудь спрятать. Спальня его светлости приходит на ум.

– А Добсон никогда не посмеет сознаться, что отлучался с поста. Ведь на этом строится ваш расчет?

– Совершенно верно, сэр, его уста останутся немы.

Папаша Стоукер опять встрял.

– Ничего не получится, – заявил он. – Дохлый номер. Мы, конечно, можем выпустить Глоссопа из сарая, я не спорю, но полицейские почуют, что что-то тут неладно. Арестованный исчез, неужели они не сообразят, что его умыкнули? Кто умыкнул? Да мы, конечно, это они сразу поймут, тут большого ума не требуется. Например, вчера вечером на моей яхте…

Он умолк, не желая ворошить печальное прошлое, как можно было предположить, однако я понял, на что он намекает. Когда я исчез с яхты, он сразу смекнул, чьих это рук дело.

– А ведь он прав, Дживс, – вынужден был признать я. – Может быть, полицейское расследование ни к чему и не приведет, однако разговоров будет много, мы и опомниться не успеем, а весь свет уже будет знать, что сэр Родерик бродил ночью по округе с вымазанным сажей лицом. Все местные газеты подхватят эту историю. Услышит какой-нибудь репортеришко светской хроники, они вечно толкутся в «Трутнях», ушки на макушке, вынюхивают что-нибудь жареное о знаменитостях, и уж тогда пиши пропало, лучше бы старику Глоссопу отсидеть десяток-другой лет в Дартмуре или любой другой тюрьме.

– Нет, сэр, волноваться не стоит. Полицейские найдут арестованного в сарае. Я бы предложил занять место сэра Родерика вам.

Я обомлел.

– Мне?!

– Когда настанет время вести обвиняемого к его светлости, чрезвычайно важно – позвольте мне это особо подчеркнуть, сэр, – чтобы в сарае был обнаружен заключенный с черным лицом.