Джинн в плену Эхнатона - [69]

— Простите, — торопливо сказала она, даже не думая наклоняться за жуком.

Наклонилась сама госпожа Кёр де Лапен.

— Не беспокойся, они очень крепкие. Разбить совершенно невозможно, хотя каждой фигурке по нескольку тысяч лет.

Пока хозяйка подбирала с ковра зеленого жука, Филиппа внимательно разглядывала обвивавшую ее голову черно-золотую ленту. И совершенно явственно, хотя всего на один короткий миг, она увидела, что лента чуть раздулась, а потом снова сжалась, как будто… право, и сравнить-то больше не с чем!.. как будто… вздохнула! И как только Филиппа осознала, что именно она увидела, она вдруг поняла, почему эта лента кажется ей такой знакомой. Лента на голове госпожи Кёр де Лапен была в точности такая же, как змея на голове Эхнатона — на фреске, в его подземной гробнице. Ну, не в точности, конечно, потому что у этой змеи, а Филиппа уже почти не сомневалась, что это тоже змея, не было такой отчетливо поднятой головы.

Джон ничего не заметил. Воспользовавшись тем, что госпожа Кёр де Лапен отвлеклась на упавшего скарабея, он прильнул к окуляру телескопа.

Филиппа тем временем лихорадочно придумывала, как проверить, живая ли змея обвивает голову хозяйки дома. Так, что едят змеи? Мелких грызунов? Откажется ли змея, пусть самая что ни на есть респектабельная и высокопоставленная, то есть живущая на голове жены французского посла, от пробегающего мимо обеда? Например, от мышки? Филиппа сосредоточилась — сильнее и дольше обычного, — поскольку никогда прежде самолично живых существ не создавала. Решив, что готова, она, почти вслух, произнесла:

— ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!

— Милочка, ты что-то сказала? — Госпожа Кёр де Лапен подняла голову.

— Я сказала спасибо. Мы очень благодарны за то, что вы показали нам такую замечательную коллекцию, — сказала Филиппа, стараясь не обращать внимания на крошечную полевую мышку, которая благодаря ее стараниям только что появилась среди светлых волос на макушке француженки.

Вообще-то Филиппа не особенно любила мышей, но славный зверек, который уже начал поводить туда-сюда усатым носиком, ей так понравился, что девочке ужасно захотелось, чтобы ее опасения относительно черно-золотой ленты оказались напрасны. Пускай эта мышка живет! Но тут, прямо под ее взглядом, лента на голове госпожи Кёр де Лапен начала раскручиваться. Прямо как крышечка на бутылке. И то, что только недавно представлялось атласной тканью, отчетливо блеснуло… Змеиная кожа!

Кровь у Филиппы застыла в жилах, но она успела пнуть Джона, чтобы он тоже увидел, как из белокурых локонов госпожи Кёр де Лапен поднялась плоская зловещая голова египетской кобры. То выпуская, то пряча извивающееся жало, змея не мигая, гипнотически уставилась на мышь. Джон раздраженно оглянулся, перехватил взгляд сестры, поднял глаза на макушку госпожи Кёр де Лапен. Словно почуяв опасность, мышка свесилась вниз, примериваясь, как бы половчее спрыгнуть с этой неимоверной высоты на пол, но… опоздала! Хлесткий удар — и зверек уже проглочен. Целиком. Без остатка.

Глава 20 Все в бутылках

Обалдеть… — выдохнул Джон, наблюдая, как кобра, то вытягиваясь, то сокращаясь, проталкивает добычу внутри своего длинного тела.

— Мне все это очень не нравится, — шепнула ему Филиппа. — По-моему, пора смываться.

— Смываемся. — Джон невозмутимо повернул трубу телескопа, спустился по лесенке и с вежливой улыбкой направился к двери, словно его ни чуточки не взволновал сюжет с прической госпожи Кёр де Лапен.

— Как, вы уже уходите? — всполошилась хозяйка. Судя по всему, она даже не подозревала, что за драма разыгралась только что на ее собственной голове. — Вы же только что пришли! — Она вдруг дернулась, как будто внутри нее лопнула пружина. — Вы же только что пришли! Вы же только что пришли! — Механизм явно заело. — Вы же только что пришли! Вы же только что пришли!

А потом глаза ее враз остекленели, потускнели, рот раскрылся, и оттуда вывалилась вставная челюсть, голова опрокинулась на плечо, словно кто-то повернул ключик сзади на шее и выключил мотор.

— Быстрее! Бежим! — крикнул Джон.

— Я пытаюсь, но не могу даже ногой шевельнуть.

— Ой, я тоже… В чем дело? Это паралич?

— Хоть бы Нимрод был здесь…

Проглотив мышку, египетская кобра приподняла голову и верхнюю часть туловища над поникшей головой госпожи Кёр де Лапен и начала медленно разматывать свои кольца. Ее тело казалось бесконечным. Наконец она достигла пола. Оказавшись на полу, кобра стала постепенно утолщаться, пока наконец не стала толщиной с человека. А плоская голова ее была размером примерно с лопату.

— Не смотри ей в глаза, — шепнула Филиппа. — Она нас хочет загипнотизировать.

— Пусть гипнотизирует. Лишь бы не укусила. — Джон говорил это, чувствуя, что гипноз уже начинает действовать. Ведь только под гипнозом можно увидеть, как у змеи отрастают руки и ноги и как она постепенно становится человеком: с крючковатым носом, светлой бородкой и неприятным выражением на узком, тонком лице. Через пару секунд от пресмыкающегося не осталось и следа. Перед ними стоял красивый надменный англичанин, явный сноб. Только от него сильно пахло змеей.