Джими Хендрикс - [18]

И Джими продолжил:

— Как бы там ни было, идея чего–то особенного, заранее спланированного, мне не нравилась, даже если ситуация была подходящей, как с песней 'Fire'. Потому что, что бы я ни делал, я хотел, чтобы это было чистым экспромтом.

Тем не менее, к тому времени, когда наступал нужный момент, Джими уже был готов уничтожить свою гитару тем или иным способом.

— В тот вечер нас встретили довольно холодно и я понял, что что–то должно произойти, даже гитара перестала меня слушаться, я ей говорил одно, она делала другое. Я готов был убить её. Но когда они направили на неё прожектор, я уже готов был разорвать её голыми руками.

— Сначала я никак не мог зажечь спичку, но когда она, наконец, зажглась, вспыхнуло такое пламя, будто на сцену упал небольшой метеорит. Толпа просто сошла с ума — им это понравилось. Но директор театра и другие служащие взбесились. И я подумал, или меня арестуют, или запрячут в весёлый дом — я чуть не поджёг себя и одного из роуди, к всеобщему сожалению. Ещё я подумал, что мне, наконец, удалось пробудить в них некое внутреннее космическое сознание, благодаря этой дурацкой гитаре.

С описания этого случая начинались все статьи в музыкальной прессе, а фотографии Опытов попали на цветные обложки и первые страницы, обеспечив расцвет популярности Джими.

За эти гастроли это был не единственный случай. Многие директора театров были озабочены поведением Джими не сцене и старались не спровоцировать сожжение гитары в своём театре.

8 апреля Морис Кинг, импресарио этих гастролей, объявил журналистам, что театры, принадлежащие студии Rank, предупредили Хендрикса, что если он не «очистит» своё выступление, они закроют перед ним свои двери на всём протяжении гастролей. Кинг также сказал, что лично беседовал с Хендриксом, и тот ему обещал изменить сценарий выступлений.

Плохо ли это, или хорошо, но в этом случае, новый чёрный антигерой уступил требованиям Мориса Кинга «очистить» свои выступления, и комментарий Хендрикса прозвучал, как запоздавшее на 10 лет эхо слов Элвиса Пресли, тоже испытавшего на себе претензии к поведению на сцене. Слова были такие: «Ничего не понимаю, всё, что я хочу, это петь и играть на своей гитаре.»

В другой раз, на вопрос журналистов, зачем он иногда играет зубами, он ответил более пространно: «Однажды, мне в голову пришла идея, было это, когда мы гастролировали по Теннеси. А что если играть зубами или во время выступления кто–нибудь выстрелил бы в тебя из пистолета. Было бы здорово оставить на сцене след из обломков зубов.»

В любом случае, гастроли к этому времени были в начале своей второй половины, а Хендрикса все уже называли звездой и он стал основной темой в поп–новостях. В середине апреля французские телевизионщики прибыли в Одеон, чтобы сделать репортаж о выступлении Опытов. Этот репортаж послужил не только рекламой, но также отразил театральность музыки Хендрикса, с которой он ворвался на французскую рок–сцену. Хендрикс открыл эру музыкальной психоделии, почву для которой подготовили галлюциногенные наркотики, и только не хватало его космической флуоресцентной музыки.

Позже, Жиль Петар из французского Record World напишет, что «Джими Хендрикс принёс нам эру музыки и любви и теперь во Франции любовь не умрёт никогда.»

Гастроли был спланированы ужасно, но постоянные, начиная с Одеона, телерепортажи с каждого концерта показывают, что Джими не терял форму.

— Для меня они стали санаторием, не сравнить с чахоточной жизнью в постоянно прокуренных клубах. И, — добавил он, — я ненавижу проигрывать. Нельзя винить меня за эгоистическое стремление донести до слушателя мою музыку настолько быстро, насколько это только возможно.

Несмотря ни на какие трудности, это был успех и общественное признание. Вспомнить хотя бы 15 апреля в Честерфилде, когда после выступления ему пришлось наложить четыре шва на ногу после поломки фуза во время концерта. Ведь ему же ещё нужно было дойти в этот вечер до другого концертного зала. (Вот ещё одна особенность этих гастролей: каждый вечер по два концерта.)

Одно сильно нервировало Джими — ему всё время приходилось парировать мелкие акты мести за то, что его группа всё более и более перетягивала внимание на себя. Позже Джими разъяснил мне эту ситуацию:

— Было такое ощущение, как если бы с нами гастролировала группа вреднючих привидений, следила бы за каждым нашим шагом и старалась бы обнаружить своё присутствие всеми возможными способами, описанными в книгах о привидениях.

— Я знал, стоит мне настроить гитару и отлучиться в артистическую, либо струна лопается, либо сама гитара таинственным образом на некоторое время куда–то исчезает, — начал рассказывать мне Джимми и продолжил, — в другой раз эти чёртовы гремлины вдруг становятся голодными и перегрызают провода, идущие к усилителю, или такое: нам время играть, а сеть в этот момент пропадает.

Хендрикс всеми силами старался предотвратить нападение на него этих невидимок, и в самом деле, через некоторое время ему удалось заставить их работать на себя.

— Однажды судьба отвернулась от этих хитрых задниц, — вспоминает Джими. — Я погрузился в одно из моих соло и весь ушёл в гитару, публика застыла, слушая, и вдруг, бац! взрывается усилитель! И вместо того, чтобы это остановило моё выступление, испортив всё и вся, как это и должно было случиться, взрыв стал фантастическим завершением, к которому я вёл своё соло в этот момент. И я сказал тогда этим чёртовым ублюдкам, что только так им впредь дозволяется «мешать» мне на гастролях.