Джим Хокинс на острове с сокровищами - [13]

Кто то из моряков и бомбардиров молился, кто то молча, до крови кусал свои губы. Однако иные хохотали, как безумные или громко, шумно веселились, словно бы на некоем весёлом празднике, где сплошь удовольствия и награды.

Новичку вспомнились «бородачи», что грабили вместе с его отцом потерпевшие крушения суда и их рассказы о том, что в схватке, абордаже или пушечных пострелушках — у каждого свой способ снять напряжение боя: смехом, криком, пританцовыванием на месте, слезой или молитвой, укусом себя за губы или руки, в общем каждый сам старается как удачнее приноровится к тому аду в котором сейчас поневоле или добровольно участвует.

После пары очередных орудийных залпов, когда Джим подпрыгивал на месте и ждал с ужасом «ответа» по их собственному кораблю, внезапно наступило тягостое молчание, ожидание чего то и ещё через мгновение, кто из офицеров уже орал: «Юнги, «мартышки» — на верхнюю палубу! Они сдались и готовы к нашему осмотру. Вперёд скоты малолетние, докажите что мы не зря вас тут кормим!»

Вскоре полтора десятка юнг уже стояли на верхней палубе «Саффолка» и наблюдали открывшуюся им здесь картину: одно голландское судно, слегка в дыму, уходило вглубь гавани порта, из которого видимо и пыталось прорваться. Второй корабль голландцев уже пошёл ко дну и сейчас была видна лишь его широкая корма, куча различного судового мусора вокруг корабля и несколько десятков людей, машущих руками и криками призывающих им помочь. Третий голандский корабль стоял рядом с «Саффолком» и спустил свой флаг.

Сдавшееся голландское судно было втрое меньше, на глаз, корабля где сейчас находился Джим и видимо пострадало в средней степени, по сравнению с убежавшим назад в порт или затонувшим, своими «коллегами».

На шлюпках были отправлены несколько команд для обыска. Бомбардиры англичан перезаряжали пушки и офицеры «Саффолка» предупреждали противника, что если тот проявит подлость или попытается сбежать — будет уничтожен на месте залпом в упор, который так культивировали на своих кораблях многие английские адмиралы.

Вскоре Джим уже носился, вместе с остальными «пороховыми обеьянами», по сдавшемуся кораблю: всюду совал свой нос и с видом гордого победителя пинал или откровенно избивал, юнг сдавшегося «голландца».

Ничего особо ценного однако найдено так и не было: несколько сот тюков шерсти, в основном английской же. Холстина — забранная победителями себе. Ружья и порох команды — ставший также призом для англичан.

Перца или иных редкостных индийских пряностей голландцы не везли, как и японского серебра, китайского шёлка с фарфором, турецкого или вест индийского кофе, или колониального какао и много чего прочего, что позволяло бы считать их захват и пленение ценным.

Капитан голландцев выписал расписку, на триста фунтов, капитану «Саффолка» — для получения в банке Лондона и на том сговорились не топить и не забирать в Бристоль, как пленников и приз, данное судно и всю его команду.

Вечером этого же дня, когда все обменивались в своих кубриках впечатлениями, а починочная команда всё ещё трудилась, перед тем как разрешить капитану «Сафолка» идти под полными парусами на ремонт в английские доки, Джим, лёжа в гамаке, наконец узнал о потерях среди юнг в этом, первом в его жизни, морском сражении: кроме убитого на его глазах лидера старшаков — погибли ещё двое, из младших юнг, десяти и одиннадцати лет. Пятеро получили ранения и сейчас они в корабельном лазарете, но Клоп, уже побывавший и там, сказал что вернутся лишь двое, трое слишком плохи, а лечить их никто не станет — дорого. Проще дать самим околеть вскорости.

Также выяснилось что пока Джим, как дурак, носился по голландскому судну, пара старшаков смогли запереть в крохотной каюте своего ровесника, с захваченного корабля и угрожая ему отрезанием пальцев, заставила украсть для них кортик в дорогих ножнах, одного из голландских офицеров.

Сейчас данные старшаки переговаривались и смеялись, любуясь добычей и договаривались что им дальше делать, ибо оставлять у себя нельзя — тут же накажут за то что спрятали добычу, а продать, пока что они в море, некому.

Следовало или на что выменять, например на жратву в камбузе, где кок принимал постоянное участие в подобных меновых операциях с юнгами и моряками вообще, или дождаться пока зайдут в док на ремонт и уже там, как улучив момент и отпросившись на берег, его толкнуть кому то.

Решили не тянуть и как можно скорее предложить коку: жратву можно получить хоть сейчас, а вот возможность выйти на сушу ещё следовало заслужить.

Джим просто приходил в себя, после напряжённейшего дня и невесело размышлял, что каждая новая подобная встряска чревата как смертью, что казалось не таким уж и плохим вариантом, так и инвалидностью — выглядевшей просто наказанием божьим за грехи.

— Это мне за моряков, тех, что спаслись от бури и которых мы на берегу резали… — бубнел себе под нос Джим, совершенно не слушая Клопа, который стоя у гамака старшего друга, весело заливаясь счастливым смехом, рассказывал как отскакивал от ядер и что когда на него брызнули мозги канонира, которому разворотило череп, то он «вот нисколечки не испугался» и спокойно утеревшись побежал далее, нести единственный доверенный ему картуз пороха, для малой картечницы на самом носу.