Джим Джармуш. Стихи и музыка - [67]

С какими поэтами вы открыли для себя поэзию?

Будучи тинейджером, я начинал с французских символистов – читал их в переводе, разумеется. Бодлер, потом Рембо. Затем переключился на американских поэтов: первым был Уолт Уитмен. Когда я сбежал из Огайо, где родился и вырос, и поселился в Нью-Йорке, то открыл для себя нью-йоркскую школу. Сначала читал Кеннета Коха и Дэвида Шапиро, который был моим учителем. Вместе с Роном Паджеттом, написавшим стихи для «Патерсона», они составили и издали сборник «Антология нью-йоркской поэзии». Я его обнаружил в середине 1970-х, и эта книга стала для меня своеобразной Библией. Эти поэты очень важны для меня с тех пор. Если отыскали бы кинематографический аналог для Нью-Йоркской школы поэзии, то я мог бы записаться в нью-йоркскую школу режиссуры.

Основные принципы движения были сформулированы поэтом Фрэнком О’Харой, одновременно с этим – куратором Музея современного искусства. Это была его «настоящая работа», стихи он писал в свободное время – примерно как мой Патерсон. Так вот, он создал своеобразный манифест под названием «Человек». Там он объяснял, что стихи надо писать для другого человека, а не для всего мира сразу. Пиши стихи так, будто это личное письмо. Именно таковы стихи Уильяма Карлоса Уильямса, которые цитируются в моем фильме: это буквально записка, оставленная близкому человеку. Стихи нью-йоркских поэтов ужасно забавные, в них много восклицаний – буквально, восклицательных знаков. Одно из стихотворений Фрэнка О’Хары начинается с фразы: «Нью-Йорк, как ты прекрасен сегодня – словно Джинджер Роджерс во “Времени свинга”!» Они – мои гиды…

Паджетт специально писал стихи для вашего героя?

Да, я попросил его об этом, но также спросил разрешения использовать некоторые из его уже существовавших стихов, которые показались мне подходящими.

У Уильяма Карлоса Уильямса есть поэма «Патерсон». Она стала для вас источником вдохновения? Или сначала вы придумали название и имя главного героя, а затем пришла эта параллель?

Уже и не знаю. Ведь первую заявку на этот фильм я написал почти двадцать лет назад. Что было сначала – стихи Уильямса или прекрасный водопад в Патерсоне, – сегодня сказать трудно. Потом я увлекся историей города; очень странный маленький город.

Может показаться, что вы воспроизводите здесь пейзаж своего детства или юности.

Может, но это не так. Я вырос в предместьях, на фоне индустриального пейзажа – так выглядят и мой родной Акрон, и соседний Кливленд. А Патерсон – в двух шагах от Нью-Йорка, где я живу сейчас, но в самом Нью-Йорке никто не слышал о нем. На сегодняшний день самый известный уроженец Патерсона – рэпер Fetty Wap. Одна его песня была очень популярна прошлым летом. Я большой поклонник хип-хопа, хотя, честно говоря, его стиль – не то, что я люблю… слишком коммерческий… но все равно он – король Патерсона.

Что вас так привлекает в хип-хопе?

Хип-хоп – прекрасное расширение того, что миру дали блюз, соул, фанк, даже регги; Кул Гёрк, один из прародителей хип-хопа, был с Ямайки. А главное для меня – стихи: иногда они могут быть невероятно сложными и вообще потрясающими. Я много лет спорю на эту тему с одним другом, рок-критиком из Rolling Stone, большим поклонником блюза. Он говорит: «Джим, ты белый мальчик из Огайо, что у тебя общего с этой эстетикой наркодилеров?» На что я отвечаю: «Ты вот блюз слушаешь – а когда в последний раз вел своего мула на водопой, подстегивая его хворостиной?» Понимаете, я люблю самую разную музыку, а хип-хоп – невероятно богатая и разнообразная культура. Конечно, мне не все в ней нравится. Апология денег, блеска и успеха – это не по мне.

А сегодня вам какие рэперы по-настоящему близки?

Мне нравится хип-хоп западного побережья, например Эрл Свэтшот. Некоторые еще менее коммерческие исполнители. Кендрик Ламар – настоящий гений, бесспорно.

Рэпер в «Патерсоне» – это кто?

Method Man из Wu-Tang Clan. Он цитирует в своем спиче строчку из Уильяма Карлоса Уильямса: «Все идеи – в вещах». И это не я его попросил, он сам. Очень близкая мне идея: ты начинаешь с эмпирического постижения мира, основа основ – маленькие незаметные детали жизни. В этом философия Уильямса и нью-йоркской школы.

Вы себя считаете близким поэтам, а Тильда Суинтон однажды назвала вас рок-звездой от кинематографа.

Никогда не осмелюсь спорить ни с чем из того, что скажет Тильда! Она мой лидер, мой бесстрашный лидер. Хотел бы, чтобы она стала королевой Вселенной. Не можете себе представить, как я ее люблю! Так что в ее слова вдумываться не буду. А то застесняюсь и начну все отрицать.

Во всяком случае, ваш стиль – седина, например, – отлично соответствует имиджу.

С этим мне всю жизнь было нелегко. Я начал седеть еще тинейджером. Хорошо помню, как девчонки на парте за мной потешались и одна говорила другой, смеясь: «Он, наверное, родителям помогал дом красить летом, краска в волосах осталась». А я про себя думал, как это несправедливо: я ни в чем не виноват! Потом вышел «Страннее, чем рай», я тогда ходил весь в черном, как подросток, – подражал Гамлету, Зорро или Рою Орбисону, – и один критик написал в рецензии: «Какой претенциозный придурок – красит волосы белым, носит черное и делает черно-белые фильмы, в которых ничего не происходит!» Тогда я научился не доверять ничьему суждению о моей внешности. Пусть идут к черту. Это их проблемы, не мои, а я не буду из-за этого переживать.