Джихад: террористами не рождаются - [24]

Если Саид был не в кондитерской или в мечети, он оставался дома. На улице, как и во время Первой интифады, было слишком опасно. «Он все время сидел в своей комнате, слушал нашиды или Коран», — говорит мать. Нашиды — это религиозные песнопения; Саид слушал их в записи на кассетах, как и произносимые нараспев суры Корана. Видимо, для Саида это было своего рода бегством от будней Второй интифады. Истребители в небе, израильские солдаты и палестинские боевики на улицах, выстрелы из автоматов по ночам. «Он интересовался только своими молитвами и религией. Больше ничем», — говорит мать. О девушке, живущей по соседству, она ничего не знала.

«Это моя любовь», — сказал однажды Саид своему кузену, указав на одну девушку. Представить ее ему он не мог: они находились в оживленном торговом центре. В районе все друг друга знают, а о таких любовных историях люди как раз любят посудачить. Вполне возможно, что в тот же вечер кто-нибудь рассказал бы его родителям о девушке, и он бы не избежал проблем. Саиду было пятнадцать лет — слишком молод, чтобы быть помолвленным и, соответственно, иметь подружку. В торговом центре они не обменялись ни словом. Показать, что он ей нравится, она могла лишь издалека. Саид купил ей мягкую игрушку, медвежонка. Смог ли он передать его ей, и если смог, то каким образом, не знает даже кузен. Скорее всего, Саид понимал, что, даже когда станет старше, жениться он не сможет. Свадьба обходится жениху и его семье очень дорого. Нужно организовать праздник для многих сотен гостей и еще потратиться на калым — деньги, которые мужчина платит семье девушки, на которой хочет жениться. Считается, что на эти деньги замужняя женщина сможет потом купить себе, что пожелает. Расходы на калым и традиционный праздник, включающий в себя прием, ужин и последующее торжество, могут достигать 10 тысяч евро. Чтобы собрать такую сумму, Саиду пришлось бы более трех лет откладывать все, что он зарабатывал, — девять евро в день.

Казалось, Саид знал, что у его любви нет шансов. Бабушка спросила его, когда он женится и родит детей. «Я хочу остаться холостым», — якобы ответил он. Он говорил ей, что хотел бы жить в квартире побольше. «Он всегда надеялся, что заработает на дом для семьи», — говорит бабушка. Если бы он зарабатывал больше, то копил бы скорее на дом, чем на свадьбу. На тот момент он все еще жил в одной комнате с пятью братьями и сестрой. У родителей к тому времени была отдельная комната. О новом доме нечего было и мечтать. С началом Второй интифады экономическая ситуация резко ухудшилась. Половина населения была без работы, а если и удавалось найти работу, за нее платили все меньше. Магазины закрылись, фабрики останавливали производство. Саид искал новое место, потому что у кондитера работы было мало и, соответственно, мало денег. «Кондитерская была открыта только раз в неделю», — говорит его тогдашний шеф; а ведь раньше она работала семь дней в неделю.

Саид был одним из главных кормильцев семьи и не мог ждать до лучших времен. Он нашел место подсобного рабочего на стройке. Там всегда есть работа, особенно в кризисные времена, когда многие соглашаются на самый тяжелый труд за малые деньги. Богатые инвесторы используют дешевую рабочую силу, чтобы строить в расчете на лучшие времена: многоэтажные жилые дома, торговые центры, офисные здания. Во время Второй интифады расчет не оправдался: кризис затягивался. Многие дома в Наблусе до сих пор стоят пустыми, без окон; на улицах нет асфальта. На стройках работает много детей и подростков. Они передают железные прутья, которые служат для армирования бетона. Работают на цементомешалке или таскают блоки из песчаника с этажа на этаж. Грузовик доставляет стройматериалы на деревянных поддонах. Мало у кого есть перчатки или защитная каска. Если кто-то поранится, заболеет или останется дома, он теряет деньги. Больничные листы на такой работе не оплачиваются. Саиду повезло — у него были только ссадины. «Он хотел научиться всему и уходил с работы последним», — говорит его мать, гордясь трудолюбием сына. «Он мог выполнять любую работу», — добавляет отец.

Саид не показывал, что ему трудно. Однако это не значит, что ему было легко. «Никогда нельзя было догадаться, о чем он думает», — говорит Рами, хотя он знал Саида лучше других. «Саид все держал в себе». Вообще-то ему было хорошо в кондитерской, он планировал остаться там, расти дальше профессионально. Работа на стройке не открывала никаких перспектив, это был тупик. С годами и он стал бы недостаточно молод и силен для такой работы. «Я уверен, что он был разочарован», — говорит Рами.

Между мечетью и кафе-бильярдной //

Рано утром Саид шел в мечеть, потом немного отдыхал дома, затем за ним заходили товарищи по работе, и они вместе шли на стройку. Грязный и уставший, он возвращался вечером домой, мылся и вновь шел в мечеть. Дни были однообразны. Распорядок несколько менялся только в пятницу, в праздничный день. По пятницам Саид играл в бильярд, чаще всего в кафе в центре города, где можно было курить кальян. Там пахнет яблочным табаком, потолочные вентиляторы разносят сладковатый запах по всему помещению. Кафе обставлено просто. Позади стойки установлен холодильник с надписью «Coca-Cola», на нем бокалы и стаканы. Играющие — молодые ребята в возрасте от двенадцати до двадцати лет; женщины сюда не приходят, как и в другие кафе-бильярдные. Сестрам Саида, когда они подрастут, тоже будет закрыт доступ в такие места. Встречаться с подругами можно будет, только когда поблизости находятся родители. Вместе ходить за покупками тоже разрешается, но появляться в местах, где много молодых людей, запрещено.