Джеймс Хеллборн - Разрушитель Миров - [43]

Тамплиеры были воинственным народом, в котором монгольская беспощадность смешалась с японским презрением к смерти (или что-то в этом роде, как писали в старинных романах). Впрочем, они могли презирать смерть, но не самого бога смерти. Еще одно непроизносимое имя, поэтому в английском языке монголо-японского идола прозвали Плутоном.

«Забавно, божок есть, а такой планеты все еще нет», — заметил Хеллборн, вспоминая тот нелегкий урок астрономии и исторические уроки Патриции.

Патриция торчала в лазарете как послушная серая мышка, и виделись они редко. Тем более что доктор Креспо не одобрял визиты Хеллборна.

— Где я мог видеть вас раньше? — с подозрением в голосе вопросил португальский эскулап, когда Джеймс первый раз появился на пороге.

— Вы подобрали меня в Мозамбике около месяца назад, — напомнил Хеллборн. — Но тогда я выглядел гораздо хуже.

— Вы и сейчас неважно выглядите, — с подкупающей откровенностью заявил доктор. — Вы хорошо себя чувствуете?

— В госпитале Святой Анны я прошел полный курс прививок, — неуверенно вспомнил Джеймс. — Надеюсь, это застрахует меня от новых африканских сюрпризов.

— Как бы не так! Вот, буквально за день до начала войны к нам поступило сообщение о новой вспышке зеленой лихорадки у истоков Кубанго! Первый случай с 1898 года! — подполковник медицины Креспо был вне себя от восторга. Фанатик профессии, понял Джеймс, он увидел новый вызов.

— Между прочим, — продолжал доктор, — здесь вам не бордель. Я не знаю, что вы пообещали Патриции, но она хорошая девушка (хотя ей явно не помешает пластическая операция).

— Сэр, мы просто старые друзья, — покраснел Хеллборн.

— Да-да, конечно. Все вы так говорите. Возвращайтесь к своим пушкам, молодой человек, сержант Блади сейчас занята.

— Как скажете, сэр, — в очередной раз пожимал плечами Джеймс и удалялся.

Он проводил на своей новой батарее бОльшую часть свободного и служебного времени, безжалостно гонял подчиненных, а заодно изучал пересекаемые африканские просторы. Они уже двигались в пределах Конголы (здесь — «Союзная Ангольская Республика»). Африка как она есть, настоящий коммунизм и сюда не успел добраться. Слева — океан, справа — джунгли, саванна, недобитые слоны и крокодилы. Время от времени их обгоняли другие поезда; иные двигались навстречу — набитые ранеными или беженцами.

— Под колеса бросилась саванна,

«Пуссикэт» пыхтит, как толстый слон!

Мы идем на север, за Кубанго,

Возрождать порядок и закон! —

на все голоса распевали стрелки. Хеллборн не возражал, хотя и отмечал, что его солдатам явно кто-то наступил на ухо. Возможно, пресловутые слоны.

— Очень хорошо, товарищ Хеллборн, — заглянувший в гости комиссар Кун остался доволен боевым духом зенитчиков и другими проявлениями патриотизма.

Подполковник Аттила Кун, совсем молодой парень, был чуть старше Джеймса. Он носил очки в золотой оправе, французскую бородку и был родом из Грифонской Венгрии, то есть в некотором роде являлся земляком «барона фон Хеллборна». Но никаких родственных чувств к своим немецким угнетателям юный мадьяр не испытывал, напротив. Первый их разговор едва не закончился стычкой.

— Да я в двадцать первом на баррикадах патроны подносил, — с пол-оборота завелся комиссар, с подозрением смотревший на бывшего аристократика.

— А я в двадцать первом пешком под стол ходил, — вежливо улыбнулся в ответ Хеллборн.

Впрочем, товарищ Аттила остыл также быстро, как и загорелся.

— Мы делаем здесь важное дело, Джеймс, — воодушевленно говорил он уже через несколько минут. — Святое дело! Будущее всего мира зависит от нас!

«Как скажешь».

Еще на одну тысячу километров ближе к Касабланке.

* * * * *

На одном из полустанков в окрестностях Браззавиля к ним прицепили еще два броневагона.

— Кто это? — с изумлением спросил Джеймс, рассматривая погружающихся в вагоны бойцов.

— Мы — корабль, а это — наша морская пехота, — ухмыльнулся Белгутай. — То есть паровозная.

Товарищ Аттила в свою очередь лично провел старших офицеров «паровозной пехоты» по всему составу, познакомил с экипажем и местными достопримечательностями (вроде промасленных казенников). На каком-то этапе экскурсия прибыла в центральный орудийный вагон.

— Познакомьтесь, товарищи, — подполковник Кун развел руки в сторону, как будто собирался обнять всех присутствующих. — Мастер-капитан Белгутай, лейтенант Хеллборн. Майор Намибия.

— Намибия? — машинально переспросил Джеймс.

— Это псевдоним, — ответила она. — Nom de guerre.

Товарищ Намибия неплохо говорила по-английски и французски одновременно. «Все ясно, — заключил Джеймс, — это местная африканская Мэгги. Принцесса решила поиграться в революцию. Симпатичная негритянка… только слишком легко одета».

Не то слово. Вся униформа бравого майора состояла из одной травяной юбочки. На поясе повисли револьвер в брезентовой кобуре и огромный зловещий кинжал. Знаки отличия были вытатуированы прямо на теле — на плечах, ключице и — разглядел Хеллборн, когда товарищ Намибия уже удалялась — на правой лопатке. За ней следовали два лейтенанта, аналогичного пола и в аналогичной униформе.

— Нет, Джеймс, это не наш пуританский Грифон, — заметил через некоторое время товарищ Аттила, заглянувший к ним в вагон уже в одиночку.