Джеронимо! Книга первая. Война - [15]

Так, в заботах и занятиях, незаметно пролетело оставшееся время начальной подготовки. После чего взвод, в котором служил Томпсон, построили, зачитали приказ о присвоении очередных званий и предоставлении пятидневного «ар-энд-ар» — отпуска. Пять дней полной свободы. Хочешь, езжай в любое место Штатов (куда успеешь, конечно), хочешь — гуляй и пей здесь, ночуя в казарме. Новоиспеченный сержант Томпсон решил съездить в Вашингтон. Остальные рядовые, поднявшиеся из второго класса в первый и столь же новенький, блестящий, как только что вышедший из-под пресса никель, капрал Джоди, решили отметить переход в парашютисты, никуда не уезжая из лагеря…

Первая пара строчек куплета появилась из письма Джона Тревиса — брата автора песни Мерле Тревиса. Он писал брату о гибели известного журналиста Эрни Пайла на войне в 1945-м году: «Это как работать в угольной шахте. Ты выдал 16 тонн, а что получил? Только стал ещё на день старше и ещё глубже влез в долги». Четвёртая строчка припева — фраза, которую бросил отец Мерле соседям в ответ на вопрос, как он поживает: «Не могу позволить себе умереть. Я заложил свою душу корпоративной лавке». Имелся в виду «company store» — в тридцатых и сороковых годах в Америке не платили шахтёрам деньгами, а выдавали ваучеры, на которые можно было купить товары в магазинах, принадлежащих самой корпорации. Таким образом рабочие не могли копить наличность. Когда эту песню исполнял Теннесси Эрни Форд — в его исполнении эта песня впервые получила свою бешеную популярность — его фирменным ходом было начинать песню с отбивания ритма щёлканьем пальцев. Потом Эрни начинал петь.

4. Отпуска нет на войне

Скоростной поезд прибыл на Центральный вокзал строго по расписанию. Сержант Том Томпсон взял лежащий на полке вещевой мешок и вышел из вагона поезда, напоминавшего ему о виденном давным-давно фильме «В джазе только девушки».

Поискал глазами такси и сразу увидел знакомый по тем же американским фильмам, окрашенный в желтый цвет автомобиль. Оказалось, что это действительно такси, причем свободное и водитель готов отвезти его куда угодно всего за десятку. После небольшой, но весьма оживленной беседы, Тому удалось договориться, что его доставят до центрального почтамта только за пятерку. В сочетании с погодой, жаркой и влажной, все окружающее напомнило Толику давнюю поездку в Одессу. Тем более, что и говорок у таксиста, с поправкой на другой язык, точно напоминал одесский.

Но свою работу он знал и доставил Томпсона к требуемому месту без приключений и довольно быстро. Быстро по меркам сороковых, конечно. Привыкшему к другим скоростям попаданцу казалось, что машина едет совсем медленно. Настолько неторопливо, что он даже успел составить впечатление о столице США. Город поразил его какой-то невероятной схожестью зданий с Выксой, отсутствием подсознательно ожидаемых небоскребов, небольшим, словно в СССР, количеством автомобилей на улицах и висящими повсюду в окнах полосатыми навесами от жары. Автомашины, как и везде в этом мире, представляли просто рай для любителей антиквариата. Причем часть автомобилей, выпущенная в двадцатые, выделялась своими квадратными, напоминавшими каретные, кузовами, плоскими хромированным радиаторами. Остальные, более современные, напоминали какую-то советскую послевоенную хронику. Еще больше поразил Толика старинный бело-зеленый вагончик трамвая, в отличие от виденных им ранее, в прошло-будущем, ехавший по рельсам на подрезиненных колесах. Единственное, что мешало в полной мере расслабиться и насладиться поездкой — вновь появившееся чувство следящего за ним недоброго чужого взгляда. Потом он заметил коричневый форд, очень похожий по описанию на сбивший его в Хилл-Вэлли, неотступно, как показалось Тому, следовавший за такси.

Не обнаружив этого авто около почтамта, Толик несколько успокоился. Но не расслабился. Потому что сейчас ему предстояло сделать самое главное. Наследством, оставленным для него бывшим хозяином этого тела, надо было распорядиться и распорядиться с умом.

Сержант в повседневной униформе, вопреки опасениям Толика, не привлек ничьего внимания. Народу, в том числе и в форме, было достаточно много, несмотря на довольно раннее время. Несколько минут стояния в очереди, предъявленная в качестве удостоверения личности купюра в один доллар — и небольшой, не слишком толстый пакет перешел в его руки. Обычный конверт, ничем не примечательный, из-за которого, тем не менее, уже погибли не менее десятка человек. И Толик отнюдь не рвался пополнить их ряды. Поэтому он спокойно дождался, когда у дверей соберется побольше народу и выскользнул из здания вместе, как минимум, с семью сопровождающими. Сразу же, пока большинство шло к остановке трамвая, он свернул за угол и оказался на соседней улице. По его наблюдениям, никто не пытался повторить этот маневр. Но, как известно, береженого бог бережет, а не береженого конвой стережет. Поэтому Том быстро перескочил через проезжую часть, вызвав несколько негодующих гудков владельцев механических средств передвижения. Их негодование вызвало у Толика лишь саркастическую улыбку, так как здешнее движение в надвигающийся, как он сообразил, час пик и наполовину не дотягивало до творящегося на улицах тихой провинциальной Выксы начала следующего века. Самого главного он добился — отсек возможную слежку напрочь. И с легкой душой Толик сел в первое же попавшееся такси.