Джентльмены-мошенники (без иллюстраций) - [145]

ii

Дежурный инженер так всю жизнь и вспоминал тот день как “когда в три часа ночи жахнуло четыре тысячи ампер!”, а патрульный Ноль-Ноль-Четыре – как “день, когда я не пошел на рыбалку”. Когда время подошло к семи утра, полицейские кордоны все еще перекрывали всю Фултон-стрит до Уильям-стрит, Уильям-стрит до Перл-стрит, практически всю Перл-стрит до того места, где это скрюченное недоразумение во второй раз пересекается с Бродвеем, – и вниз по Бродвею до начала оцепления на перекрестке с Фултон-стрит.

В конце концов чехарда сосредоточилась вокруг одной точки на Датч-стрит, где располагается новое здание “Ювелирных мануфактур” – в двух шагах от Мэйден-лейн. Здание это начинено новейшими достижениями из мира противовзломных и противопожарных устройств и считается абсолютно несгораемым.

Простодушные авторы воскресных изданий не раз пытались подсчитать, сколько золота и драгоценных камней проходит за год через этого гиганта – ведь он полностью принадлежит ювелирам. Но для такой сложной математики необходимо знание логарифмов. Рыцари больших дорог также время от времени замирали напротив ювелирного небоскреба и с тоской вглядывались в окна, каждое из которых, казалось, заговорщически подмигивало. Впрочем, если они надолго забывались на одном месте, какой-нибудь незнакомец похлопывал их по плечу и предлагал… нет, не зайти внутрь – проваливать.

Такой старый добрый пережиток времен великих сыщиков, как полицейский периметр в районе Мэйден-лейн, давно канул в Лету. Публика была не в восторге, когда наряды полиции в штатском указывали гражданам, куда ходить по улицам города, даже если эти граждане обладали богатым уголовным прошлым. Но между собой союз ювелиров всегда признавал достоинства этого метода, поэтому они поддерживали наблюдение за улицами за свой счет.

В семь утра два наряда – один полицейский, второй в серых униформах, – не дождавшись ответа на долгий стук в огромные бронзовые ворота, запертые на ночь, взялись за кувалды и отбойные молотки. Вскоре ворота были открыты. К этому времени всеобщее волнение только усилилось, потому что на грохот молотков не явилось ни души, хотя “Ювелирные мануфактуры” находились под охраной и днем и ночью. Все окна в здании светились, как и в соседних домах, демонстрируя, что чья-то рука уже успела после первой тревоги пройтись по выключателям. Наконец остались лишь внутренние двери. Открыть их оказалось гораздо проще.

На полу перед клеткой лифта лежал капитан ночной стражи – связанный и с кляпом во рту. С головы его, пятная волосы и лоб, тянулась струйка крови, впрочем уже подсохшей. Капитана развязали, но он оказался в таком тяжелом состоянии, что пришлось немедленно отправить его в больницу Гавернор.

В лифте спасатели обнаружили еще двоих ночных сторожей, связанных спина к спине и в придачу придушенных веревками до бессознательного состояния. Их усыпили хлороформом, и они до сих пор почти ничего не соображали, так что толку от них не было никакого. Да и позже они рассказали лишь, что на них набросились, повалили на землю и связали. Оба ничего не видели.

Капитаны обоих нарядов немедленно позвонили начальству. Они нашли глаз бури!

Заместитель комиссара полиции Бирнс когда-то служил в разведке, но правительство города сманило его из-за отличного знания преступного мира. Капитан Данстен, руководитель частной охранной корпорации – той самой, чья система сигнализации как раз переживала свою минуту славы, – был правой рукой заместителя комиссара по правительственным делам и обладал не только отличным знанием преступного мира, но и достаточными техническими навыками, чтобы разработать охранную систему, которую все знатоки посчитали абсолютно неуязвимой. И вот его противовзломное устройство оказалось клубком бесполезных проводов!

Было перерезано три главных кабеля; когда патрульный Ноль-Ноль-Четыре вытряхнулся из койки по тревоге, сигнальные лампы на щите управления на Джон-стрит показывали удивительное: в одно и то же время кто-то взламывал тысячу семьсот с лишним сейфов! О помощи взывали более тысячи семисот хранилищ, ломящихся от несметных богатств.

Справедливости ради отметим, воззвали они не совсем одновременно: хитрый вор перерезал кабели с задержкой в минуту. Сначала пала связка из почти пятисот пар проводов в свинцовом кожухе – нервные окончания всех сейфохранилищ под Сидар-стрит. В шоке от масштабов катастрофы, власти оцепили эту крошечную улочку, да так плотно, что казалось, проскочить невозможно.

Затем загорелся щит управления второго района, а еще через шестьдесят секунд и третий присоединился к светопреставлению. Именно тогда полицейское оцепление и растянули к северу до самой Фултон-стрит, на что были брошены все резервы вплоть до Сто двадцать пятой улицы[102].

Бирнс и Данстен, призванные к зданию “Мануфактур” с разных концов города, прибыли одновременно. Ситуация сложилась чрезвычайная, однако, едва их глаза встретились, они пожали друг другу руки и расхохотались. С таким вавилонским столпотворением ни один из них еще не сталкивался.

– Взяли кого-нибудь? – поинтересовался Данстен. – Готов спорить на что угодно: человек, которому хватило ума разом сломать семнадцать с половиной сотен сигнальных устройств, вам не дался!