Джентльмены - [9]

Финансовый король Вильгельм Стернер и его ослепительная дама предпочли скрыться, не дожидаясь конца вечера, и это было разумное решение: возлияния усиливались. Лично мне пришлось вытаскивать из воды пятерых полностью одетых гостей, угодивших в бассейн. В том числе и моего нового издателя Франсена.

Таковы были обстоятельства моей жизни в преддверии осени семьдесят восьмого года. Так я изложил их Генри Моргану в «Францисканец» — для знакомства. Я, разумеется, рассказал и о многом другом, но это к делу не относится.

История со взломом произвела впечатление на Генри. Он был растроган до слез.

— Бедный парень! — воскликнул он. — Ты так похож на моего брата, — произнес он с искренним чувством. — Вы из породы неудачников. Ты тоже Рыбы?

— Конечно.

— Черт, так я и знал! У меня, знаешь, отличное чутье. Нутром чую вещи. Я чувствовал, что ты Рыбы.

Тем временем жажда давала о себе знать. Беседа продолжалась уже не первый час, деньги закончились. Оставалось только уйти.

— Можем пойти ко мне, — сказал Генри. — У меня что-нибудь найдется.

— Мне, пожалуй, пора домой. — Сценарий просматривался знакомый: отпустить вожжи и продолжать до самого утра, хотя на календаре обычный четверг и никакие святые в этот день не умирали и не рождались, а если такое и случалось, то напрасно — в наших календарях это отмечено не было, а может быть, Лютер этого святого просто отменил.

— Мне, правда, нужно домой. Сегодня еще только четверг.

— Попрошу без разговоров, — отрезал Генри. — Я еще не рассказал тебе о твоей роли в фильме.

— Ладно, — согласился я. — Только коротко.

Оказалось, что Генри Морган живет на Хурнсгатан. Напротив Горба, в одном из старых ветхих домов, среди только что отремонтированных фасадов — неправдоподобных, как куски сахара со взбитыми сливками.

Мы вошли в подъезд, настенная роспись девятьсот пятого года изображала охоту.

— Подожди меня здесь, — сказал Генри у лифта, доставая ключи. — Я живу на самом верху. Но сначала мне надо приготовить выпивку.

Генри нашел нужный ключ и открыл дверь. Затем он скрылся за портьерой, и стало тихо. Свет погас, я принялся нащупывать выключатель. Несколько минут ничего не было слышно. Наконец за портьерой хлопнула какая-то дверь, затем другая, и навстречу мне вышел Генри Морган с половиной бутылки «Докторс».

— Доверие не пропьешь, — довольно пробормотал он, открывая двери лифта. — Главное, ни о чем не спрашивай.

На пятом этаже была всего одна квартира с двумя входами, и я решил, что это парадная квартира, но Генри не собирался раскрывать все карты этим вечером. Прижав палец к губам, он шикнул:

— Только тихо! Все спят.

— У тебя семья?

— Все спят, все спят! — шепнул он. — Пойдем на кухню.

Мы прокрались на кухню — большую, квадратной формы, снабженную газовой и дровяной плитами. Старый закопченный шкаф до самого сводчатого потолка, фигурный шпон и солидный буфет темного дерева. Генри зажег пару свечей и достал два массивных бокала.

— Садись, малыш, — шепнул он и указал на стул. — Да, дружище, здесь я и проживаю. Не холодновато ли?

— Не страшно. Можно выпить для согрева.

Генри налил нам по неплохой порции и заговорил о моей будущей роли. Оказалось, что он вовсе не режиссер, а, скорее, статист. Когда-то он снимался в главной роли — это была видеоинструкция по плаванию «Калле учится плавать кролем», снятая в пятьдесят третьем году. Так десятилетний пловец Генри Морган дебютировал на экране. Генри поинтересовался, не помню ли я фильма — но я был слишком молод. Итак, Генри Морган был статистом — одним из лучших. Статисты держались одной большой семьей, и почти во всех шведских фильмах снимались люди из одной и тоже же команды. Фотографии и данные статистов были собраны в толстые папки, и Генри обещал позаботиться о том, чтобы я попал в одну из них, ибо это, по его мнению, было не менее важно, чем стоять в государственной очереди на жилье. Генри, по его собственным словам, обстреливал повозки, дрался, фехтовал и сидел в подпольных кабаках в исторических фильмах, стоял в очереди за работой, ехал на автобусе, прощался на перронах в современных фильмах. Мне следовало помнить об этом в следующий раз, когда я буду смотреть шведский фильм, снятый после шестьдесят восьмого года: где-нибудь на заднем плане можно было с большой вероятностью обнаружить Генри. Сейчас речь шла о фильме молодого режиссера: действие происходит в ранних шестидесятых.

— Нужен худой парень в галстуке из наппы[6] и нейлоновой рубашке — ты идеально подходишь, — говорил Генри. — Я играю на пианино — то есть я пианист, мы с тобой должны отрепетировать пару песен, чтобы играть на заднем плане, — а на переднем будет происходить ссора между парнем и девушкой. Может выйти забавно. Ты умеешь петь?

— Довольно плохо.

— Разберемся. Я тебя научу. Понимаешь, если у нас хорошо получится, поступят новые предложения. Так обычно бывает.

Роль статиста вовсе не казалась мне привлекательной: мне не слишком хотелось фальшиво петь одетым в нейлоновую рубашку и галстук из наппы. Я ожидал чего-то другого. Если уж играть в кино, то по-настоящему.

Но возражения мои прозвучали неубедительно. Генри Морган был энтузиастом и обладал феноменальной способностью убеждать. Возможно, виски тоже сделало свое дело. Поздно ночью, когда мы уже успели обсудить с дюжину любимых фильмов, я сдался и пообещал прямо на следующий день пойти вместе с Генри к киношникам и зарегистрироваться кандидатом в статисты.