Джентльмен-капитан - [41]

— И есть ещё кое–что, — вдруг сказал он.

— Что?

— Обстоятельство, убедившее меня оставить «индийца» и присоединиться к вам в этой экспедиции. Я про день гибели «Хэппи ресторейшн», сэр. Про то, что мы сказали друг другу в форте Кинсейла. Я дал вам обещание, капитан Квинтон, — тихо проговорил он. — Как и вы мне. А Фаррелы тоже держат обещания.

— Боюсь, что буду плохим учеником, мистер Фаррел, — сказал я после минутного раздумья. — Не уверен, что сердце моё лежит к этому делу. Честно говоря, мои мечты всё ещё о другом — о назначении в конный гвардейский полк, по меньшей мере. — Я глянул на растянувшуюся вдаль слева от меня водную гладь, ставшую под вечерним солнцем цвета олова и фиалки. Прекрасный вид. Я повернулся, чтобы посмотреть Киту прямо в лицо. — И многие на этом корабле возненавидят вас за особое положение, которое вы займёте в моей компании как учитель морского дела.

— Как и вас — за то, что завели любимчика, это ненавидят все моряки.

Мне вспомнился Вивиан. Поначалу отвлёкшись на своё горе он, казалось, стал суровее и холоднее с появлением Кита. Манеры его оставались безупречны, но этот презрительный взгляд было нелегко выносить.

— Но, как вы сказали, капитан, это всего лишь короткая миссия, — продолжил он, — и потом, команда слишком привязана к тени капитана Харкера, чтобы полюбить вас, как бы вы ни старались. Я принесу куда больше пользы королю и себе самому, если помогу вам стать хорошим моряком, а вы мне — учёным человеком, нежели буду искать признания на нижней палубе. Или на шканцах.

Выстрелила вечерняя пушка, обозначая начало ночной вахты и время гасить все фонари и свечи. Когда Кит вернулся к беседе, его тон был серьёзным, но осторожным.

— Сэр, могу ли я говорить начистоту?

— Мне казалось, вы это и делали, мистер Фаррел, — сказал я, смеясь и одновременно тревожась от того, что может последовать. — Конечно же. Услышать искренние слова от того, кому можешь доверять — это большая редкость.

Он замолчал на минуту, взвешивая слова так тщательно, как было под силу человеку с его образованием.

— Сэр, — вымолвил он задумчиво. — Много спорят, кто лучше подходит для командования флотом короля: джентльмены–капитаны или морские волки. Я уже заметил, что мистер Лэндон только о том и говорит в ваше отсутствие и завидует вашему положению. — Я кивнул, поскольку угрюмо–враждебный штурман не делал из этого тайны. — Вот как мне это представляется. Сторонники морских волков скажут, что джентльмен не знает моря и не сможет повести людей за собой, поэтому должен предоставить навигацию штурману. Они будут настаивать, что джентльмен–капитан слишком строг к своей команде. Заметят, что джентльмен не в силах рекомендовать хороших офицеров, потому что не понимает их работу, а значит, офицеры могут ввести его в заблуждение и таким образом обмануть короля. — Это было слишком похоже на правду, чтобы оставить меня безмятежным, но мне хотелось узнать выводы Кита Фаррела, поэтому я ограничился кивком. — С другой стороны, морской волк выявит мошенника и сохранит счета в порядке, как утверждают его сторонники. Он будет заботиться о корабле и знать своих людей…

— Но, — воскликнул я, не сдержав тяжести грехов, возложенных на мои плечи, — несомненно, мистер Фаррел, кое–кто заметит, что ваш морской волк слишком уж близок с командой. Не говоря об отсутствии у него родословной и понятия о чести. Как может он уяснить, что честь военного корабля отличается от таковой простого «торговца»? К тому же, он не умеет вести себя в светском обществе. Представьте мистера Лэндона в роли капитана, обедающего вместе с великим магистром Мальтийского ордена или с королём Португалии, мистер Фаррел. Да он опозорится в первую же перемену блюд. Капитан королевского корабля должен быть благородным человеком, ведь это больше чем корабль — это воплощение самой Англии.

— Да, сэр, — кивнул Кит Фаррел. — Я слышал доводы обеих сторон. Но мне кажется, один из недостатков английского характера в том, что нам всегда нужно занять ту или иную позицию, просто чтобы принадлежать к какой–то стороне.

Я вдруг вспомнил, как Корнелия часто заявляла нечто подобное, но с одной небольшой разницей: по её словам, если англичане предрасположены разделяться на две партии, то голландцы не успокоятся, пока не придумают пять или шесть.

— К чему вы клоните? — спросил я Кита.

— Что ж, сэр. Я необразованный человек, как вам известно, ни читать, ни писать не умею — пока вы не окончите моё обучение, во всяком случае, — произнес он с мимолетной улыбкой. — Но мне кажется, что в обеих точках зрения есть зёрна истины, как о хорошем, так и о плохом. Так зачем же одним восхвалять джентльменов и требовать, чтобы все командные посты во флоте были отданы им? И зачем другим проклинать джентльменов и ставить на эти посты только неотёсанных морских волков вроде меня и мистера Лэндона?

— Мистер Фаррел, я слышал, как король с герцогом Йорком много раз говорили об этом, и всем сердцем согласен с ними. По их мнению, командовать должны джентльмены и морские волки вперемешку, соответственно с их достоинствами. Возьмите хоть наше задание. Я, джентльмен, получил один корабль, а капитан Джадж, морской волк — второй…