Джентльмен-капитан - [39]

— Пять румбов, — сказал я.

— Так и есть, пять румбов, капитан, — кивнул Кит Фаррел. — А ветер?

Я оценил расположение парусов — они смотрели в сторону земель за Рамом — и бойко струившегося на усиливающемся ветру вымпела. Мне вспомнилось, как изменился ветер прошлым вечером.

— Направление ветра — ост–тень–норд, мистер Фаррел, — ответил я наконец.

— Именно так, сэр, — улыбнулся Кит Фаррел. — «Юпитер» идёт в фордевинд с добрым ветром ост–тень–норд. Вы начинаете ориентироваться, сэр, я знал, что у вас получится. Думаю, это отличный результат для нескольких часов работы вчера вечером и сегодня утром.

Впереди и чуть правее царственно шел «Ройал мартир». Я просигналил Джаджу о своём намерении перехватить незнакомый парус на горизонте, но он отказал мне. Нарядный малый прокричал в рупор, что мы, мол, и так потеряли уйму времени, чтобы бросать вызов каждой встречной посудине, несмотря на предписание лорда–адмирала военным кораблям принуждать все иностранные суда, вошедшие в королевские воды, к «приветствию флага».

В те времена мы искренне верили, что правим волнами — каждым дюймом вод вплоть до приливной отметки на берегах Франции и Голландии и на всём протяжении от Норвегии до мыса Финистерре. Но по крайней мере этому отдалённому судну не придётся падать ниц перед боевым кораблем короля Англии. Накануне мы потеряли массу времени, заштилев на несколько часов у Портланд–Билла, а потом ожидали, пока «Ройал мартир» заставит салютовать виноторговца, идущего из Ла–Рошели в Лондон с пьяными французами на борту, который отклонился от курса и упрямо отказывался приветствовать флаг английского короля. Отказывался до тех пор, пока угроза бортового залпа от Джаджа не убедила его команду в ошибочности галльских традиций.

Ветер свеж и слишком хорош, чтобы тратить его зря, кричал Джадж. Мы не отходили далеко от земли, как было принято в те дни, с учетом ветра и прилива, кроме того, это оговаривалось в наших приказах. Нам следовало прижиматься к суше, не удаляясь более чем на несколько миль, пока не обогнём Корнуолл. Лэндон долго ворчал о глупости такого курса, ставившего нас слишком близко к подветренному берегу, зайди ветер чуть к югу или к западу. И теперь Джадж кричал, что нужно обойти Лизард и Лендс–Энд прежде, чем перемена ветра запрёт нас в Фалмуте на многие дни или даже недели. Его слова, разносясь всюду над волнами и достигая ушей любого, кто оказался у борта моего корабля, многих заставили нахмуриться и даже проворчать что–то вслух: похоже, бравые корнуольские парни молились именно о таком стечении обстоятельств.

* * *

Кит Фаррел ужинал со мной два вечера назад, в день отплытия из Спитхеда, после того как я провозгласил тост в честь нашего путешествия и распил несколько бадей пунша со своими офицерами. Со всеми, кроме преподобного Гейла, в чьей семье почтенного портвейна, видимо, случилось прибавление, и на приглашение Маска он ответил потоком брани, который посрамил бы самого Люцифера, не говоря уже о Всевышнем работодателе пастора. Приглашение нового и самого юного помощника штурмана в качестве гостя за капитанским столом в первый же вечер в море вызвало заметное возмущение среди остальных офицеров. Джеймс Вивиан надулся, как школьник. Лэндон сердился, что должен разместить ещё одного, сверхштатного подопечного. Певерелл едва сдерживал ярость: по его мнению, внесение дополнительного члена команды в его драгоценные учётные книги так скоро после неожиданного появления Маска было вопиющим нарушением всего английского законодательства и оскорблением самого Господа Бога. Он ворвался в мою каюту безо всякого «с вашего позволения» и поднёс уродливое лицо так близко к моему, что мне пришлось разглядывать чёрный гной, забивший поры на его носу. Только королевская печать на приказе заставила, наконец, Лэндона и Певерелла подчиниться, но даже тогда Певерелл предостерёг меня, что существуют пределы не только его образцовому терпению, но и власти всяких капитанов и королей. Я не знал, смеяться ли мне от вольностей, которые позволяли себе с капитаном эти два типа, или прийти в ужас из–за отсутствия в них какого–либо почтения к моему званию. Без сомнения, Джеймс Харкер вознаградил бы подобную дерзость кандалами. В конце концов, снова поддавшись привычной нерешительности, я не сделал ничего.

Финеас Маск, обладавший безупречным слухом к чужим разговорам, доложил о немедленном рождении сплетни, что к капитану на борт прибыл его наложник, который этой же ночью разделит с ним койку. Он также сообщил, что кое–кто из вахты левого борта замысловато вплёл моё присутствие в другую загадку этих дней, раскрыв приглушённым шёпотом, что я не кто иной, как всевидящий злодей–макиавелли, заказавший убийство Харкера с целью занять его место (предположительно, сбежав с герцогиней Ньюкасл в процессе). Но Маск сразу невзлюбил Кита Фаррела и мог запросто оказаться автором обеих историй.

Кит Фаррел, видимо, не замечал всей этой болтовни. Он внимательно выслушал меня в первый день, когда я объяснил нашу миссию и рассказал о таинственной смерти Харкера. Я не признался, что даже при очевидной сомнительности идеи убийства, мне трудно было подавить в себе постоянные опасения, будто кто–то попытается таким же образом свести счёты и со вторым капитаном «Юпитера». Но Кит пристально посмотрел на меня и, несомненно, прочёл мысли, ясно написанные в моем взгляде. Было видно, что он много думал об этом деле, но пока не делился со мной выводами.