Джентльмен Джек в России. Невероятное путешествие Анны Листер - [72]

».

Нет, европейские снобы определенно ошибались – Саратов чудный городок, особенный, со своим лицом, говором, базарными прибаутками (Георгий кое-что им переводил на ухо). Невероятно довольная собой и своим открытием, повеселевшая и подобревшая, Анна уступила женской прихоти Энн, и они зашли в ювелирную лавку. Но оказалось, что товар там утлый, привозной и совсем неинтересный – московские черепаховые гребни да петербургские табакерки. Энн, однако, захотела непременно что-нибудь купить на память и, не торгуясь, взяла два гребня по 5 рублей. Листер язвительно ей заметила, что в Первопрестольной на эти деньги она могла купить дюжину. Уокер тактично промолчала – решила не напоминать подруге, что они тратили ее сбережения.

Вечер коротали в отеле. Поужинали плотно, но без аппетита – проглотили дежурные щи, сухую пресную индюшку и кисловатое донское шампанское. Анна, грезившая о тяжелых, обильных, сытных русских яствах, поспешила отправить письмо богатому местному семейству Столыпиных. И уже представляла, как она всласть, до приятной дурноты у них наестся.

Но Столыпины не спешили. 1 марта они заехали к ним в отель – пока лишь познакомиться. «Господин Столыпин очень доброжелательный, благовоспитанный. Его супруга весьма симпатичная особа, выглядит моложе своих лет. У них три ребенка – две девочки и один мальчик. Старшему пять лет». Когда запас светских тем иссяк, Столыпины поблагодарили британок за прием, в самой тонкой столичной форме выразили свое восхищение, почтение, радость и… Да, да, они, конечно же, пригласили на обед, но лишь на следующий день, в два часа. «Днем! В 14:00! Подумать только!» – Анна негодовала. В это время в русских домах сервировали лишь легкий ланч, а она рассчитывала на обед, неспешный, сытный, впрок. Но делать нечего. Оставшиеся на сегодня без кушаний, полуголодные, они отправились гулять по Саратову.

После царских пышных зарослей, виденных в Петербурге и Москве, местный ботанический сад выглядел грядкой нерадивого дачника. Кое-как сбитые из колышков и брусьев оранжереи едва отапливались, и ничто в них не радовало – ни худосочная герань, ни кусты калины, ни салат-латук. Интереснее было на соляных складах, под самой Соколовой горой: «Сотни дровней. На них грузят соль. Здесь ее продают по 1 рублю 40 копеек за пуд, у озера люди сами ее собирают и платят по 80 копеек за пуд. Она довольно мелкая, в гранулах, похожих на сероватый гравий. Но на вкус (я попробовала) хорошая. Ее здесь употребляют и крестьяне. Если они хотят получить чистую соль, они ее сами очищают квасцами».

Саратов открывался им с другой стороны, повседневной, грубой, изнаночной. Они забрели туда, куда европейцы не заходили, – в темные дурно пахнувшие норы русского захолустья. И узнали, как на самом деле жили крестьяне-середняки: «Мы заехали в деревню около Саратова и зашли в одну избу, одну из самых плохих. Очень маленькая. Две комнатки – крохотные, в противном случае они не смогли бы их обогревать. Сени используют как хранилище для всего. В комнату зашли через низенькую дверцу – едва протиснулись. Здесь печь и на ней – полати, скамья и стол. Белый теленок лежит у печи. Хозяин избы лежит на скамье в темной рубахе, а две его дочки – на полатях. Им хватает места только для того, чтобы переворачиваться с бока на бок. Жены дома не было. Хозяин поднялся, накинул шубу и вышел, удивляясь, зачем нам вообще понадобилось сюда заходить. Он был бледен – и это неудивительно. Как еще он должен выглядеть. Тем не менее он бодр и вполне счастлив: у него есть три коровы, лошадь, немного овец, гусей, свиней и птица, пара телег и его двор окружен забором из ивовых прутьев – как и всюду здесь».

После проехались по Соборной площади, где недавно возвели неоклассический храм во имя Александра Невского. Его колокольню успели выстроить только наполовину. «Вокруг высажены деревца – совсем молодые. Сам собор, как сказал местный, был закончен лет 12 назад. Он находится на возвышенности, видно его отовсюду, это самое грандиозное здание в городе. Оно столь же пугающе огромное, как Ратуша в Бирмингеме».

Смеркалось. Энн очень замерзла, раскапризничалась, просилась домой. В тот день их на ужин никто не позвал, и вечер пришлось коротать в отеле – за скудными остатками пищи и вчерашним донским.

К счастью, семейство Столыпиных благоразумно перенесло встречу с двух на четыре часа, время спокойного обильного обеда. Утром подруги хорошенько вымылись, приготовили визитные наряды, вычистили шляпки, отгладили воротнички. Энн придирчиво осмотрела костюм – не появилось ли где пятно или постыдная дырка на чулке. К счастью, их туалеты, несмотря на тяжелые переезды, еще сохраняли необходимый светский лоск.

Саратов они уже хорошо изучили, да и выходить на изматывающий колючий ветер не хотелось. Время коротали в номере – позавтракали, за ланчем проглотили чай с бисквитом. Анна развлекала себя непослушными цифрами счетов и смет, переводя их на французские франки и английские фунты. Энн тоскливо листала книжку. Потом они 30 минут усердно молились. Наконец прикатили сани. Через 15 минут (Листер засекла время) они подъехали к богатому каменному дому с провинциальной лепкой и неизбежным треугольным фронтоном. Здесь, на углу Малой Дворянской и Александровской, жил Афанасий Столыпин, светский лев, крупный помещик, губернский предводитель дворянства. Он принимал и кормил у себя лучшее общество.