Дженни. Томасина. Ослиное чудо - [20]

Но сейчас, ещё с угла, Питер увидел, что таблички больше нет, и на окнах гостиной нет кружевных занавесок. Больше того — в самой комнате не было никаких вещей; а в уголку окна белело маленькое объявление, сообщавшее о том, что дом сдаётся.

Поначалу Питер не удивился — семья его вечно переезжала с места на место, — но разочарование его было горьким. Ему нравилась кошачья жизнь, и всё же он всегда представлял себе, что где-то живут его родные, и он может их увидеть. И вот он не знает, где они.

Питер сел перед чёрной дверью и часто заморгал, чтобы скрыть слёзы. Он знал, что сейчас его не утешит и умывание. Ему так хотелось показать Дженни, какая красивая у него мама, а маме и папе — как сам он ловок, не то что прежде, когда няня переводила его за ручку через улицу.

Дженни подсела к нему и сказала:

— Ох, Питер, люди всегда так!.. Уходят, бросают нас…

Она сама чуть не заплакала, но сдержалась и принялась умывать его так нежно, что Питер разрыдался. Ему стало невыносимо больно, что он напомнил ей о её беде, он принялся умывать её, и тогда разрыдалась она. Так нарушили они повеление мистера Блейка: жалобное и громкое мяуканье потревожило местных жителей, хотя и не ночью. В большом доме открылось окно.

— Не надо, киски!.. — сказал кто-то. — Идите отсюда, не могу…

Из окна высунулась хорошенькая девушка, длинные каштановые волосы, подвязанные алой лентой, свесились вниз. Это увидел сквозь слёзы Питер; но Дженни увидела что-то другое, и вздрогнула, словно то был призрак. Потом она застыла с поднятой лапкой, глядя вверх.

Глаза у девушки округлились, засветились, и она закричала:

— Дженни! Дорогая моя! Подожди! Не уходи, я сейчас…

Голова исчезла, по лестнице простучали туфли, дверь распахнулась, девушка схватила кошку и стала её целовать, громко причитая:

— Дженни, Дженни, моя Дженни!.. Я тебя нашла… нет, ты меня нашла… какая ты умная… Дорогая моя, дорогая моя, миленькая…

Дженни обвилась вокруг неё живой горжеткой и заурчала громче самолёта. В доме открывались окна, Бетси кричала кому-то:

— Мама, мама! Дженни ко мне вернулась! Она меня нашла! Иди сюда, посмотри!..

Высокая женщина спустилась вниз… Питер снова вспомнил свою маму, и сердце у него сжалось. Из окон глядели люди, и Бетси им кричала, что Дженни потерялась три года назад, а теперь нашлась. Питер слушал её, и боль его сменялась радостью. Оказывается, Бетси не бросала Дженни; насколько он понял, дело было так: пока здесь кончали ремонт, семья жила несколько дней в гостинице. В то самое утро, когда они должны были переехать и собирались пойти за Дженни, Бетси тяжело заболела, её увезли в больницу, а мать ее была при ней. Когда же опасность миновала, уже прошла неделя, и Дженни в покинутой квартире не нашли.

Питер стал как можно быстрее переводить это Дженни, но рассказ не произвёл на неё особого впечатления.

— Мне всё равно, — сказала она. — Главное, что мы с ней вместе. Понимаешь, я бы могла простить ей что угодно…

Питера удивила такая поистине женская точка зрения, и на секунду кольнуло предчувствие одиночества, но он подавил его, не желая думать ни о чём, кроме счастья своей подруги. И тут Дженни сказала ему, глядя на него сверху:

— Нам будет хорошо, они тебя полюбят…

Однако ни Бетси, ни её мама его не замечали. Когда первое волнение улеглось и девочка вошла в дом, Питер двинулся за нею, но мать её, увидев белого кота, мягко подтолкнула его обратно и произнесла:

— Нет, нет, ты уж прости… Мы не можем взять всех кошек. Беги домой!

И, как тогда, вначале, дверь захлопнулась, а Питер остался один на улице. Правда, на сей раз из-за двери донёсся крик: «Питер, Питер!..», и вслед за ним потекли волны Дженниных мыслей: «Не уходи, подожди! Сейчас я выйти не могу, но я как-нибудь всё устрою. Иди в дом № 38 и жди меня, я приду как только смогу. Они не понимают про нас. Главное, не беспокойся. Обещай мне…»

Питер побежал, и волны прекратились.

Глава 21 Дженни делает выбор

Питер был потрясён тем, что не нашёл своей семьи, и тем, что Дженни свою семью нашла, и не сразу пошёл в дом № 38, а сперва побродил по площади. Он видел, как дети играют в классики, и вспоминал, как играл и прыгал он сам; многих он узнал и думал о том, что бы они сказали, если бы узнали, кто этот белый кот. Видел он и констебля, который перекидывался словом с местными нянями. Недавно он говорил им с няней: «Доброго вам утра, мастер Браун. Какой хороший день, миссис Макиннинс!..» Если бы он увидел его теперь, он бы его выгнал — кошек и собак не пускали в садик посередине площади. Чтобы избежать этой участи, Питер юркнул в куст и переждал, пока констебль удалится. Но самая мысль о том, что надо прятаться, повергла его в безысходную печаль.

Воробьи щебетали в кустах и прыгали по дорожкам. Гудели клаксонами такси. С Оксфорд-стрит доносился уличный шум. День склонялся к вечеру, но солнце ещё сияло, деревья сверкали зеленью, воздух был тёплым и мягким. В Лондоне царила весна, но не для Питера.

Он думал о том, как хорошо Дженни у её любимой хозяйки, как любят её, в какой удобной она спит корзинке, какое свежее пьёт молоко. Теперь ей не надо заботиться ни о еде, ни о ночлеге, а ему, Питеру, лучше исчезнуть из её жизни. Тогда она не будет беспокоиться о нём.