Джек-потрошитель с Крещатика - [143]
— Да уж, лично я не намерена оставаться здесь ни на миг. Не цирк, а публичный дом. Все хамят. Не понимаю, я же ему нравилась, точно! — Чуб все никак не могла перепыхтеть оскорбление Зетте. — Мне казалось, он даже немного влюблен в меня.
Она зашла в их уборную, заглянула в тусклое зеркало, провела пуховкой по носу и стала собирать их нехитрые пожитки. Пора уходить. Дусин жив. Елена жива. Потрошители мертвы — даже два. Мери Келли летит в облака, горемыка «русалка» и Ирка Косая погребены в земле рядом с «могилой Аскольда». Ну, а Юлиус Зетте — пьянь, жлоб и премерзостный тип.
С арены доносился разноголосый хохот, всегда сопровождавший выступление клоуна Клепы.
Смех стих, и шталмейстер громко объявил долгожданный номер:
— Смертельный аттракцион с кровожадными хищниками. Знаменитый и таинственный укротитель Юлиус Зетте бесстрашно войдет сейчас в железную клетку со львами, с которыми даст свое представление…
Чуб приоткрыла рот, почесала напудренный нос и, сорвавшись с места, стремглав побежала в уборную Зетте.
— Даша, не вздумай выяснять отношения сейчас! — бросилась за ней следом Акнир.
Двери комнаты укротителя были не заперты.
Зетте, усталый, обрюзгший, сидел в кресле, положив руки и локти на столик, заполненный полупустыми бутылками, вонючими пепельницами и тарелками с нетронутой холодной едой.
— Так я и знала, — провозгласила Землепотрясная Даша. — Ты нахамил мне, потому что Юлий Цезарь — не ты! Ему я стопроцентно нравилась!
Юлиус-не Юлий Зетте бросил на вошедших мутный ненавидящий взгляд.
— Я знал, что рано или поздно все откроется, — с вызовом сказал он. — И мне нечего сказать в оправдание! — укротитель был уже порядочно пьян и с трудом ворочал языком. — Львы есть львы, я получил ранения семнадцать раз, но последний… Там, в Париже, лев ранил не только мое тело, он зацепил душу. Тело до крови, до кости, а в душе он вскрыл неизвестный мне страх. Я не могу заставить себя войти в клетку. Я был готов отказаться от контракта у Шумана… Как тут появился этот молодой человек из кондитерской «Жорж». Он предложил выступать вместо меня и удумал трюк с маской.
— И вы не спрашивали, зачем ему это нужно? — спросила Акнир.
— Это понятно и так, — отмахнулся от вопроса известный укротитель. — Мы делим гонорар пополам. Но я — Юлиус Зетте. Это — имя! Я беру за выход двести рублей. Ни один безызвестный дрессировщик, пусть и талантливый, не получит и половины. А он оказался весьма талантливым. Он дал всем моим львам свои имена — Люций, Бафомет, Вельзевул — он зовет их, как Демонов. Мои львы полностью подчинились ему. Даже слишком…
— Слишком?
— Публика хочет испытывать страх, желает пощекотать себе нервы. Львы не должны казаться котятами! — взревел Зетте и пьяно ударил по столу кулаком.
— Вы ревнуете его к своим львам? Потому и признались сейчас? Потому не закрываете уборную, — поняла Даша. — Вы хотите прекратить все, вернуться на манеж?
— Он обещал, что в конце киевских гастролей сведет меня с ведьмой, — с пьяной жалостью к себе закричал укротитель, — а она поможет мне преодолеть свой страх.
— ОК, считай, что эта ведьма — мы, — обрадовала Зетте Землепотрясная Даша. — Акнир, сдюжишь?
— Ты и сама сдюжишь, — ответила ей чароплетка и дочь Киевицы. — Ты же хотела учиться. Пусть что-то останется тебе от меня на добрую память. Это сильное заклятие — самый простейший обряд подчинения. В Книге Киевиц его нет, мать подарила мне на день рождения. Подними обе руки, выпрями ладони. На «раз, два, три» подчини себе его страх, прихлопни его… Будешь готова — хлопай в ладоши! Стихи хорошо запоминаешь? Учи, всего три строки…
Выступление красной маски Юлиуса Цезаря было в самом разгаре. Львы послушно прыгали через обруч, объятый огнем.
Венский дамский оркестр под управлением господина Ульмана играл победительный марш.
Сидевший в первом ряду Дусин явно передумал вызывать укротителя на дуэль — он смотрел на аттракцион с хищниками во все глаза, как ребенок. В креслах первого ряда Даша заметила студента-пошляка Анемподиста Краснобубенского, на балконе — Кылыну. Она была без вуали, в знакомом им клетчатом платье.
Последний рыжегривый царь пролетел сквозь огонь. Публика разразилась восторженными овациями. Кылына встала и с улыбкой швырнула своему избраннику красную розу… вслед за ней на красный бархат барьеров посыпались другие цветы.
Блистательный Юлий Цезарь в алом плаще и белой тунике раскланялся.
«Так вот каков он, отец Акнир, — подумала Чуб. — Укротитель и, несомненно, колдун, которому даже цари зверей — львы — повинуются словно котята с именами Демонов и самого Люцифера.
Вот в кого влюбилась Кылына! Он и, правда, хорош… хотя и слегка донжуан».
— Я не успела договорить, нам нужно проститься, — повторила стоявшая рядом Акнир. — Моя мать погибнет сегодня.
Внезапно все пять царей зверей на манеже разом зарычали, обнажая клыки.
— Тише, тише, — попытался успокоить их Цезарь.
Но львы словно перестали его узнавать. Они спрыгнули со своих тумб, заметались, забили хвостами — с животными явно творилось что-то неладное.
— Люций, Вельзевул, Бафомет, на место! — крикнул Юлий Цезарь трем самым крупным зверинам.
