Джек Мэггс - [99]

— Вы постоянно жили с той болью, которую он вам причинял.

— А что бы вы мне ответили, если бы я сказал, что это вы поселили его во мне?

— Как я мог бы это сделать?

— Будь я проклят, если я знаю. Но раньше его во мне не было.

— Ваш Призрак так же реален для вашего восьмого чувства, как Сайлас и Софина, но я не поселил его там, — улыбнулся Тобиас. — В этом я готов поклясться.

В одно мгновение он был раздавлен, его ударили по голове, из него вышибло дух, когда Мэггс всей своей тяжестью навалился ему на грудь. Спина мучительно ныла от впившегося в нее края скамьи.

— Никогда больше не произносите ее имени!

Пошевелившись и тем причинив Тобиасу еще большую боль, Мэггс обдал его своим горячим дыханием.

— Если вы еще когда-нибудь повторите это имя, я вас… Вы не должны этого делать.

Рука Мэггса потянулась к голенищу его шнурованного ботинка, и Тобиас представил себе, как он будет убит ударом ножа. Он попытался пошевелить сначала плечами, а затем бедрами и, не выдержав, от страха закричал:

— Помогите! Помогите!

Джек Мэггс разразился таким неистовым хохотом, что не только отпустил своего пленника, но и сам, неловко откинувшись назад, угодил в ящик с канатами.

— Помогите! — притворно слабым голосом крикнул он. Но тут же поднялся и, снова подсев поближе к Тобиасу, шепнул ему на ухо: — Помогите! — но уже не так насмешливо.

Вскоре засмеялся и Тобиас, хотя и неохотно.

— Я не оскорбил вас тем, что испугался? — спросил он у Мэггса.

— О нет, Тобиас. Я считаю, что с вашей стороны это было вполне разумным.

Тобиас почувствовал, как в темноте к нему приблизилось суровое небритое лицо Мэггса.

— Я с вами, Джек, — сказал он ему, не раздумывая.

Воцарилось долгое молчание, слышно было только позвякивание колокольчика пасущейся на берегу коровы.

— Мы вместе, пока я не найду моего мальчика.

Сказав это, каторжник снова рассмеялся и, по-дружески обняв писателя, прижал его к своей груди.

Глава 72

Три недели назад Генри Фиппс был в безопасности в собственном доме и завтракал лососиной, пока не открыл письмо с маркой Дувра. Разумеется, он и подумать не мог, что короткая записка в простом маленьком конверте станет предвестником разрушения его привычной жизни.

Теперь дом стоит покинутым, за цветами в саду никто не ухаживает, и все его любимые драгоценности лежат в темных сырых хранилищах на Блэкфрайарз-роуд.

Он стоял у окна своей комнаты в клубе и смотрел на мокрых и грязных голубей на карнизе грязной зеленой крыши Ковент-Гардена вдали, да еще на птицу, похожую на ястреба, кружившую в ядовито-желтом небе.

Он чувствовал себя зайцем, спрятавшимся в своей норе. Что касается норы, то она была не так уж плоха, но раньше он никогда не думал, что клуб, который он до этого любил, где у него было немало приключений и забав, может оказаться таким удручающим местом для повседневной жизни.

К комнатам не было особых претензий, однако по утрам зеленый ковер казался вытертым и в пятнах, обои цвета бургундского вина по углам отставали от стен, а овальное зеркало в раме лопнуло. Попробовав снова заказать завтрак в комнату, он повторил ошибку и потом долго терпел противный запах соуса карри, без которого не обходилось здесь ни одно блюдо.

В доме на Грэйт-Куин-стрит у него была прекрасная повариха, опрятная и красивая женщина из Корнуолла, от услуг которой он теперь вынужден был отказаться. Он отпустил всю прислугу в отпуск, выплатив им жалованье до конца июня, а это означало неуплату нескольких неоплаченных долгов, встречу и разговор в банке по поводу перерасхода в сто гиней. Будет ли покрыт перерасход, полной уверенности у него не было. Сегодня пятое число, день «покрытия перерасходов», но Генри Фиппс боялся спросить об этом своего банкира из страха услышать, что его благодетель на сей раз не сделал этого.

Он сидел у маленького, темного оконца и смотрел на крышу Ковент-Гардена, когда в дверь постучали. Это был Магнус, сообщивший ему, что какой-то джентльмен желает его видеть. Поскольку Генри Фиппс считался скрывающимся, эта новость напугала его до коликов в желудке.

— Какой джентльмен, Магнус?

— Точно не могу сказать, сэр, — ответил Магнус с непроницаемой и лоснящейся физиономией слуги, только что получившего хорошие чаевые.

— Он назвал свое имя, сказал, по какому делу пришел? — спросил Генри Фиппс, который после трех недель близкого знакомства несколько устал от Магнуса.

— Да, я могу сказать, что по делу… — ответил Магнус. Подождав, он вопросительно поднял брови, словно умник, отгадывающий шарады.

— Поскольку, Магнус…

— Поскольку это может быть не очень приятный визит, сэр.

— О чем ты говоришь? — нетерпеливо спросил Генри Фиппс. — Он простолюдин?

— Нет, сэр.

— Он высокого роста?

— Нет, сэр.

Генри Фиппс со стуком поставил чашку с чаем на комод.

— Он очень маленького роста, — услужливо подсказал Магнус. — Он не причинит вам беспокойства, сэр, если это вас пугает. Он слишком мал, его руки и ноги тоже малы.

— Ну хорошо, — согласился Генри. — Спасибо, Магнус.

— Вы у меня не спросили его имя, сэр?

Генри обреченно вздохнул. Но чувствуя нарастающее раздражение, он наклонил голову и ладонями нажал на крылья носа.