Джек и Фасолька - [57]

Так что будем делать? — спросила она. — Почему вы не закажете себе стейк или что-нибудь еще? Часто ли вы ходите на ленч с наследницами?

— Я тоже закажу гамбургер с жареной картошкой.

— Дешево. — Она опять улыбнулась и поманила официантку.

Ее улыбка была заразительна, я почувствовал, что тоже улыбаюсь. Она сделала заказ официантке, допила свой стакан и спросила:

— Вы уверены, что не хотите выпить этот?

— Совершенно уверен.

— Не возражаете, если я выпью его?

— С Богом.

Она выпила виски с содовой.

— Во всяком случае, это безопасней, чем иметь дело с клиентом. В службе сопровождения никогда не знаешь, с какой гадиной встретишься, и никто не защитит тебя, если столкнешься с садистом вроде того парня, что наслаждался, избивая девушек, слыхали о нем? Я всегда ношу в сумке газовый баллончик, особенно когда возвращаюсь после тяжелой работы, но приятно знать, что Бобби всегда рядом и выбьет дурь из любого, кто попытается обидеть меня. Он знает, что я не останусь в долгу, и получает свои пять центов всякий раз, когда отшивает какого-нибудь нахала. Работа в баре, конечно, безопасна, танцуешь современные танцы в забегаловке на Бурбоне, потом уходишь в заднюю комнату и занимаешься с клиентом — но это вульгарно, кому это нужно?

Она выпила.

— Дело в том, что, если бы я смогла продать эту ферму, я, быть может, открыла бы свою собственную службу сопровождения, понимаете? И дала бы ей одно из тех смешных названий — «Исполнение желаний», или «Благородные леди», или еще какое-нибудь, — водила бы за нос девятнадцатилетних, это лучше, чем отдавать Бобби семьдесят процентов из того, что я получаю, верно? Могу представить себе, что он сидит без движения, а я ухожу и начинаю собственное дело, вот! Но что такое эти несчастные четыре тысячи, которые я сейчас получу! Если Бобби попытается наложить на них лапу, я ему все ноги переломаю. Нанять бандита стоит пятьсот баксов — как раз столько, сколько я собираюсь заплатить Лумису. Вы знаете кого-нибудь, кто хочет купить эту ферму?

Она снова выпила. Официантка вернулась к столу с нашим заказом. В первый раз я заметил шрам на подбородке у Эстер. Похож на ножевой порез.

— Вот я и говорю, мистер Хоуп, я никогда в своей жизни не видела таких денежек. Никогда. В Хаустоне — я вернулась в Хаустон после смерти матери — были заведения, вы не поверите, где девушки, бедные наркоманки, бродили в детских ночных рубашках и трусиках с рюшками и кидались на любого моряка с Шип-Ченела, — это дно, поверьте мне. И все равно некоторые из этих заведений выглядели дворцами по сравнению с тем логовом, где жил мой отец. А эта земля! О! Я вчера под дождем всю ее обошла. Я бы не сказала, что она пригодна для выращивания хоть чего-нибудь. Почему этот ваш клиент хотел купить ее? Он, должно быть, в самом деле помешался на сорняках, скажу я вам. Надеюсь, здесь найдется еще какой-нибудь сумасшедший. Если бы я смогла продать эту ферму, я уехала бы домой, а может быть, даже в Лос-Анджелес, устроилась бы там. Возьмите любую из девушек в Лос-Анджелесе, они уезжают из дому, чтобы стать актрисами, затем работают за гроши в банках и рано или поздно начинают понимать, что могут заработать за одну ночь в отеле Беверли-Хиллз гораздо больше, чем за шесть месяцев работы кассиром. Если бы у меня была группа девушек — черных, белых, мексиканок, может быть, даже китаянок, — при ласковом обращении с ними, держу пари, я могла бы зарабатывать кучу денег в Лос-Анджелесе, не так ли? Но сперва нужно продать эту ферму. Вы знаете какого-нибудь сумасшедшего, который купил бы ее?

Открылась входная дверь, ворвался неожиданный порыв ветра, и дверь снова захлопнулась. Эстер посмотрела вперед, я повернулся на стуле и проследил за ее взглядом — кровь застыла у меня в жилах.

— Привет, ребята! — воскликнула официантка. — Что-то вас давно не видно.

Чарли сбрил свою черную бороду, а Джеф все еще щеголял светлыми усами. На Чарли была его любимая красная косынка, а на Джефе голубая. На них были все те же потертые синие джинсы, изношенные ботинки и пестрые рубашки с пуговицами, их широкие плечи были мокрыми от дождя. Оба ухмыльнулись при виде меня.

— Смотри, смотри, кто здесь, — сказал Джеф.

— Подцепил новую девочку, — сказал Чарли.

— Хочешь, опять потанцуем? — спросил Джеф.

Стуча ботинками по деревянному полу, они с улыбочками направились к нашему столу, по мере приближения их кулаки сжимались, а глаза горели в предчувствии еще одного нокдауна с городским гулякой из Калузы.

«Никогда не оставайся сидеть», — слова Блума в спортзале.

«Если ты в машине и кто-то подходит к тебе, выйди прежде, чем он уложит тебя на сиденье и прищемит дверью ногу. Если ты в будке — сразу выходи, если ты за столом, встань и приготовься к тому, что сейчас произойдет, потому что это произойдет очень скоро».

Я знал, что произойдет и что это произойдет очень скоро.

Я был на ногах и отошел от стола, пока они были на расстоянии трех футов от него. Но я дрожал.

— Смотри, он собрался танцевать, — сказал Джеф.

«Не выжидай. Если ты чувствуешь, что будет жарко, ты должен нанести удар первым, и сделать это как следует. Пусть это будет твой самый лучший удар за всю жизнь».