Джек-Брильянт: Печальная история гангстера - [87]

Шрифт
Интервал

«Прирожденный трактирщик!» — обрадовался старший Делейни и, удалившись от дел, пересел в свое любимое кресло, где и скончался спустя пять лет, откинувшись на спинку и поглаживая еще влажный от пива ус.

Когда мы вошли через вращающиеся двери, те самые, что были еще при жизни старика Делейни, в «Пэроди-клаб» громко играла музыка. Мы прошли под большой люстрой с четырьмя круглыми стеклянными абажурами и под четырехлопастным вентилятором, вращающимся под потолком, мимо развешанных по стенам фотографий, с которых смотрели на нас старые железнодорожники, старые политики, старые боксеры со свирепыми лицами, профиль покойной Мод Гонн[74] на афише, возвещающей о ее выступлении в Хиберниен-холл для сбора средств на свободную Ирландию; на нас смотрели члены давно не существующего Ирландского общества, шагающие по Стейт-стрит солнечным утром в День святого Патрика 1895 года; пожарники, члены давно расформированных частных пожарных команд, стоящие по стойке «смирно» перед своими пожарными машинами; любители пива из общества «Рыцари Колумба», которых уже давно нет в живых, потягивающие пиво на вечеринке в «Роще» Маккоуна. Время от времени я заходил к Барахольщику и в дальнейшем, пока в 1942 году «Пэроди-клаб» не сгорел, а вместе с ним не сгорела, не превратилась в пепел и история в лицах. Однако до 1942 года в «Пэроди-клаб» не менялось ничего, ровным счетом ничего.

Когда мы вошли, Флосси играла на пианино, доставлявшем ей почти такое же удовольствие, как любовь. В те годы аппетитная блондиночка, «сдобная булочка», Флосси в «Пэроди-клаб» основной своей профессией не занималась, поскольку в заведении Барахольщика предаваться плотским утехам категорически запрещалось. Однако, сидя за инструментом, она красовалась перед публикой, и ее рабочий день игрой на пианино обычно не ограничивался. Ах, Флосс, я хорошо помню твои пальчики, такие чуткие к любовному ритму.

Итак, Флосси колотила по клавишам, а Барахло с каким-то немолодым уже человеком на два голоса исполняли — и очень, надо сказать, недурно исполняли — песню военных лет: «Не верю, чтобы он вернулся в Орегон».

— Ну вот, это по-нашему, — сказал Джек, протискиваясь к пустому столику в глубине комнаты, откуда видна была входная дверь. Хьюберт — он уже успел загнать грузовик в гараж Барахольщика для разгрузки — пошел за нами, однако Джек бросил: «Последи за дверью и улицей», и Хьюберт безропотно двинулся к концу стойки, где сел лицом к двери, на отшибе, а Барахло тем временем вспоминал, «точно сон, Орегон», где звать его будут «дядя Пэт, а не дядя Джон». В этом месте он улыбнулся Джеку и выбросил вперед левую руку, словно бы приветствуя и одновременно представляя своего кумира завсегдатаям, тем, кто еще не узнал его; пять-шесть человек, сидевших за стойкой, повернулись после этого в нашу сторону, и Джек помахал им в ответ.

— Знаешь этих ребят? — спросил он меня.

— Кое-кого вроде бы видел.

— Воры и жулики все как на подбор. Тут можно по дешевке справить себе и новый костюмчик, и радиоприемник.

Джек сам подошел к стойке, вернулся с выпивкой, сел и стал внимательно слушать, как играет на пианино Флосси и басит Барахло. Когда песня кончилась, Барахло подошел к нашему столику.

— Парень, который со мной пел, говорит, что знает тебя, Джек.

— Да? Что-то я его не припоминаю, парня этого.

— Отставной фараон — на железной дороге служил. Неплохой, кстати, малый — обычно фараоны хуже бывают. И поет недурственно. Тенор. Чувствует мелодию. Эй, Миллиган!

«Тенор» подошел и уставился на нас через толстые стекла очков. Волосы седые, стоят торчком; из-за громадных зрачков под очками и загадочной улыбочки лицо похоже на маску.

— Ты меня не помнишь? — спросил он Джека.

— Напомни — соображу.

— Шелк. Нью-Джерси. 1924 год.

— А, теперь вспомнил. Ты тогда меня сцапал.

— Точно. Ты грабил товарняк, ты и твой братец.

— Было дело. Ты ждал меня дома, когда я вернулся. Теперь я тебя вспомнил, сукин ты сын. Ты меня тогда здорово отделал.

— Ты первый начал. Норовил мне по яйцам врезать.

— Не может быть.

— В тюрьме ты надолго не задержался.

— Да, в те дни у меня были неплохие связи наверху.

— Знаю. А больше ты ничего про тот вечер не помнишь? Не помнишь, как подымался по лестнице, песню пел.

— Песню?

— Это была моя любимая песня, и я подумал: не такой уж он, значит, плохой, раз такие песни распевает. Тогда-то ты меня и увидел и попытался ударить в пах.

— Что-то не припомню никакой песни, Миллиган, — так тебя зовут?

— Именно так: Миллиган. Ты был пьян и горланил на весь дом. Вот послушай — может, вспомнишь.

Он сделал шаг назад, сцепил руки на животе и спел:

Старинная мелодия,
Певал ее с тобой…

— Еще б я не помнил! — воскликнул Джек. — Это ж моя любимая.

И всем она казалась
Не песней, а мольбой…

Джек улыбнулся, кивнул, откинулся на стуле и стал внимательно слушать. Слушали все — в основном не как поет Миллиган, а как Миллиган поет Джеку-Брильянту.

Не помню слов,
Хоть их любил, —
Мелодию и ту забыл.

Флосси подобрала «забытую мелодию» и, едва касаясь пальцами клавиш, подыграла Миллигану.

Ладошки две…

Тут Джек не выдержал и речитативом продолжил:

И ножки две…

Еще от автора Уильям Джозеф Кеннеди
Железный бурьян

Френсис Фелан, бывший бейсболист и отец семейства, а ныне бродяга, подрабатывающий рытьем могил, совершает свой путь по Чистилищу в обществе подруги Элен, пытаясь примириться с призраками прошлого и настоящего. Чистилище — это его родной город Олбани, откуда он бежал дважды: первый раз — убив штрейкбрехера, второй — уронив грудного сына.


Рекомендуем почитать
«Гость» из Америки

А с вами случалось такое? Когда чья-то незримая жизнь играет внутри вас будто забродившее вино, она преследует вас с самого детства и не даёт покоя ни днём, ни ночью. С ней невозможно договориться, у неё нет ни ног, ни тела, ни голоса. У неё нет ничего. И, тем не менее, она пытается по-своему общаться и даже что-то рассказывает. Что это: раздвоение сознания или тихое сумасшествие? А может, это чья-то неуспокоенная душа отчаянно взывает о помощи? Тогда кто она? Откуда взялась? И что ей нужно?


Нарко. Коготь ягуара

Первый официальный роман по мотивам культового сериала «Нарко» от Netflix. Удивительно подробное и правдивое изображение колумбийской наркоторговли изнутри. Хосе Агилар Гонсалес – sicario, наемный убийца медельинского картеля. Он готов обрушиться на любого врага Пабло Эскобара – и сделать с ним все, что прикажет Патрон. Он досконально изучил весь механизм работы кокаиновой империи, снизу доверху. Он глубоко проник в мысли и чувства Эскобара. Он знает, как подойти к нему даже с такой просьбой, которая другим показалась бы самоубийством, – и получить желаемое.


Занятие не для дилетантов

Без аннотации Вашему вниманию предлагается сборник зарубежных детективов.


Эдмон Белл и инспектор Тригсс

В новом томе собрания сочинений классика бельгийской литературы Реймона Жана Мари де Кремера, более известного под литературными именами Жан Рэй, Джон Фландерс и Гарри Диксон, вошли девять повестей из его почти неизвестного за пределами Бельгии цикла. Цикл посвящен приключениям потомка одного из эпизодических героев Артура Конан Дойля, упомянутого в рассказах о Шерлоке Холмсе — профессора Джо Белла. Перед нами новый герой, шестнадцатилетний Эдмонд Белл, столь же юный, как Рультабий из «Тайны желтой комнаты» Гастона Леру, столь же проницательный и столь же блистательный.


Несчастный случай. Старые грехи

В причудливый узор сплетаются судьбы героев романа: адвоката-красавицы Тамары, безнадежно влюбленного в нее аналитика Боба, оперативника Вохи и бизнесмена Виктора Новака. Любовь, ненависть, соперничество, случайные встречи и взаимные обиды связывают этих людей, а объединяет единая цель: поиск серийного убийцы. «Несчастный случай» — так называется новый роман, раскрывающий обстоятельства пятого дела из серии «Тройная защита». Прошло несколько лет после смерти мужа Тамары Макса, друга и коллеги Боба и Вохи.


Плод чужого воображения

Летними вечерами в дачном поселке собиралась дружная компания хороших знакомых – пока к ним не присоединились новые соседи. Это неприятные, грубые люди – сильно пьющий художник Денис, его вульгарная супруга Иричка и ее тихая, незаметная сестра Зина. Как-то вечером, когда компания сидела во дворе, нарядная Иричка прошла мимо, небрежно помахав присутствующим, а вскоре ее труп нашли в ближайшем овраге…Полиция начала расследование, но соседи решили не оставаться в стороне и попросили Олега Монахова, называющего себя ясновидящим и волхвом, присоединиться к поискам убийцы в частном порядке…


Дора Брюдер

Автор книги, пытаясь выяснить судьбу пятнадцатилетней еврейской девочки, пропавшей зимой 1941 года, раскрывает одну из самых тягостных страниц в истории Парижа. Он рассказывает о депортации евреев, которая проходила при участии французских властей времен фашисткой оккупации. На русском языке роман публикуется впервые.


Вирсавия

Торгни Линдгрен (р. 1938) — один из самых популярных писателей Швеции, произведения которого переведены на многие языки мира. Его роман «Вирсавия» написан по мотивам известного библейского сюжета. Это история Давида и Вирсавии, полная страсти, коварства, властолюбия, но прежде всего — подлинной, все искупающей любви.В Швеции роман был удостоен премии «Эссельте», во Франции — премии «Фемина» за лучший зарубежный роман. На русском языке издается впервые.


Последняя любовь

Эти рассказы лауреата Нобелевской премии Исаака Башевиса Зингера уже дважды выходили в издательстве «Текст» и тут же исчезали с полок книжных магазинов. Герои Зингера — обычные люди, они страдают и молятся Богу, изучают Талмуд и занимаются любовью, грешат и ждут прихода Мессии.Когда я был мальчиком и рассказывал разные истории, меня называли лгуном. Теперь же меня зовут писателем. Шаг вперед, конечно, большой, но ведь это одно и то же.Исаак Башевис ЗингерЗингер поднимает свою нацию до символа и в результате пишет не о евреях, а о человеке во взаимосвязи с Богом.«Вашингтон пост»Исаак Башевис Зингер (1904–1991), лауреат Нобелевской премии по литературе, родился в польском местечке, писал на идише и стал гордостью американской литературы XX века.В оформлении использован фрагмент картины М.


Исход

В знаменитом романе известного американского писателя Леона Юриса рассказывается о возвращении на историческую родину евреев из разных стран, о создании государства Израиль. В центре повествования — история любви американской медсестры и борца за свободу Израиля, волею судеб оказавшихся в центре самых трагических событий XX века.