Джек-Брильянт: Печальная история гангстера - [81]
После всего обо мне написанного в общественном сознании возникла, мне кажется, какая-то мифическая фигура. Поэтому мне постоянно приходится защищать себя от мифических преступлений мифического Легса-Брильянта.
Кто такой этот Легс? Кто здесь, в ресторане отеля «Кенмор», знает Легса? Какое отношение Легс имеет к Джеку?
«Привет, Легс!»
«Как делишки, Легс?»
«Желаю тебе выиграть дело, Легс».
«Рад видеть тебя в добром здравии, Легс».
«Выпьем, Легс?»
«Присоединяйтесь к нам, если есть свободная минутка, мистер Легс!»
В ресторане его знали лишь несколько человек, да и те называли «Джеком». Остальные же придерживались «мифической», газетной версии:
«Его называют «Легс», потому что он вечно убегает от своих друзей».
«Его называют «Легс», потому что у него ноги от головы растут».
«Его называют «Легс», потому что еще подростком, уличным воришкой он мог убежать от любого полицейского».
«Его называют «Легс», потому что он всегда много и отлично танцевал».
Станцуем? Кто из вас первая?
— Хорошее интервью, Джек, — похвалил Маркус. — Хорошее в свете предстоящего суда. Наверняка вызовет чье-то расположение.
— Мне не нравится фотография, которую они здесь дали, — сказала Алиса. — Ты на ней ужасно худой.
— Я и в жизни худой, — отозвался Джек.
— А мне нравится, — сказала Кики.
— Я так и знала, что тебе понравится, — сказала Алиса.
— Мне нравится, когда у тебя шляпа сдвинута на затылок, — сказала Кики.
— Мне тоже, — сказала Алиса.
— Не повторяй за мной, — огрызнулась Кики.
Ну, кто из вас первая?
Пригласи Алису, и пусть оркестр сыграет «Счастливые дни, одинокие ночи», твою любимую песню, Джек. Пригласи Мэрион, и пусть они сыграют «Мою ненаглядную», твою любимую песню, Джек.
— А правда то, что здесь говорится про Легса и Огги? — спросила Кики.
— Чистая правда, — ответил Джек.
Кстати говоря, «Легсом» меня стали называть только после дела Малыша Огги. Можете посмотреть в газетах, если не верите. Не так уж важно, когда это произошло, но будем следовать фактам. Родственники и друзья никогда не называли меня «Легсом». Когда кличка «Легс» в первый раз появилась под моей фотографией, люди, которые знать меня не знали, тоже стали так меня называть. С тех пор в газетах я — Легс.
О’Доннелл объяснил, что Эдди-Брильянта как-то назвали «Эдди Легги» (на воровском жаргоне XIX века «легги», или «мосластыми», называли карманников), и эта кличка почему-то закрепилась за Джеком. Об этом репортеру сообщил один полицейский. Но репортер все перепутал. В первый раз Джека назвали «Легсом» в газете, в подписи под фотографией — после этого он и стал Легсом.
— Первый раз слышу, — сказала Кики. — Это правда, Джекки?
— В газетах правды не бывает.
После перерыва вновь заиграла музыка, и Джек опять стал переводить тревожный взгляд с одной своей дамы на другую — кому из них отдать предпочтение? Неужели для них, этих двух женщин, он тоже Легс? Ерунда. Они-то знают, кто он. Кому-кому, а им-то хорошо известно, что он Джек-Брильянт, а никакой не Легс. Они любят его не за то, что любят другие. Его они любят за тело. За то, как он с ними разговаривает. За то, как он их любит. За форму его лица. За многое, очень многое — за то, что он такой, какой есть. Впрочем, важно не то, за что они его любят. Сейчас важнее другое: удержать их вместе, удержать от ненависти друг к дружке, сделать так, чтобы они притягивали друг друга, как два разнозаряженных магнита. Чтобы они были единым целым и вместе впряглись в судьбу Джека. Кики скрывается от полиции, ее разыскивают как свидетеля по делу Стритера; пока ей грозит суд, она будет нуждаться в защите друзей Джека. Поэтому она-то никуда не денется. А Алиса? Эта никуда не денется в любом случае. Куда она без него…
Пышная дама в блестящем обтягивающем платье с серебряными погончиками подошла в сопровождении какого-то господина к столику Джека.
— Этот человек — Легс, — сообщила она своему спутнику. — А худой-то какой — кожа да кости!
— Ты кто такая, черт побери? — спросил Джек.
— Я видела в газете твою фотографию, Легс.
— Тогда все ясно.
Она взглянула на Алису и Кики, а затем приспустила с плеча бретельку и обнажила крепкую, полную, налитую грудь.
— Нравится? — спросила она Джека.
— Ничего. Но меня не волнует.
— Ты же посмотрел, а это уже кое-что значит, правда, любимый? — сказала она, обращаясь к своему спутнику.
— Много значит, — отозвался «любимый».
— Если хочешь — могу подоиться, — сказала пышная красавица и, зажав сосок между пальцев, выпустила тоненькую струйку в пустую кофейную чашку Джека.
— На десерт выпью, — сказал Джек.
— Ой, какой он, однако ж, умный, — сказала пышная красавица, поправляя бретельку и отходя в сторону.
— Давайте что-нибудь закажем! — воскликнула Кики. — А то у меня от голода скулы свело.
— Скулы сводит от холода или от страха, — сказал Джек.
— Какая разница.
— Мы все время отвлекаемся, — пожаловалась Алиса.
