Джаз. Великая история империи греха и порока - [13]

Судья Бейкер велел всем, кроме адвокатов и представителей прессы, покинуть зал суда. Беспокойная толпа, собравшаяся снаружи, бурлила и волновалась все больше. Секретарь полиции Вандерворт, предчувствуя беду, позвонил в центральный участок и вызвал наряд, чтобы в случае чего суметь сдержать эту толпу. Полиция не хотела, чтобы обвиняемые пострадали – по крайней мере, до оглашения вердикта.

Около половины третьего двенадцать присяжных вошли в зал суда. Большинство из них отвело глаза от обвиняемых. Обычно это дурной знак для подзащитных (немногим присяжным нравится смотреть в глаза людям, которым они выносят обвинительный приговор), но здесь причина могла быть иной. Обвинения в подкупе создали вокруг присяжных атмосферу подозрения, и они знали, что любое их решение будет встречено скептически.

Председатель коллегии присяжных Якоб Зелигман вручил письменный вердикт секретарю, а тот передал его судье Бейкеру. Велев обвиняемым встать, судья развернул листок и около минуты молча смотрел на него. Репортеры позже отметили, что взгляд его был неодобрительным. Затем он зачитал написанное.

Вердикт шокировал почти всех собравшихся. В случае трех обвиняемых, включая предположительно невменяемого Полицци, присяжные разошлись во мнениях, и поэтому всем троим предстояло повторное слушание. Остальные шестеро – от богатого грузоперевозчика Мачеки до Аспери Марчези, мальчишки, обвинявшегося в том, что он свистом предупредил убийц о приближении начальника полиции, – были единогласно признаны невиновными.

Такое решение заставило собравшихся «развернуться и уставиться друг на друга в немом изумлении»[83]. Но затем раздались крики – как в здании суда, так и снаружи. Репортеры окружили присяжных, собиравших вещи, чтобы уйти, и засыпали их вопросами, но они отказались комментировать свое решение. Шериф Вильер, зная, как присяжных встретят снаружи, посоветовал им покинуть здание через черный ход. Но обсудив проблему, присяжные решились выйти на суд горожан через центральные двери. И хотя толпа снаружи была настроена воинственно, присяжным удалось протиснуться сквозь нее без вреда. Мальчишка, убежденный в том, что присяжных подкупили, крикнул одному из них: «Так сколько же вам заплатили?»

Девятерых обвиняемых встретили враждебно. Шестерым из них, несмотря на снятие обвинения в убийстве, предстояло вернуться в тюрьму – они продолжали обвиняться по другим статьям. У здания суда их ждали полицейские фургоны. Толпа бесновалась. Но арестованных все же удалось посадить в фургоны без эксцессов и увезти под свист и улюлюканье.

Статьи об итогах процесса в вечерних газетах были беспощадны. «Кровожадные убийцы[84]покусились на сам Закон, и его служители оказались бессильны наказать их за этот подлый поступок», – заявила газета «Дейли Айтем». Журналист газеты «Дейли-Стейтс» зашелся в настоящем припадке праведного гнева: «Убийцы-чужаки[85]запятнали всю нашу хваленую цивилизацию кровью мученика». И этих убийц вскоре должны были освободить. С точки зрения газеты, это была вопиющая несправедливость, исправить которую можно было только одним способом: «Восстань, народ Нового Орлеана». И некоторые представители «народа Нового Орлеана» уже серьезно задумались над этим предложением.

* * *

Когда в тот вечер адвокат Уильям С. Паркерсон подошел к своему кабинету на втором этаже дома по адресу Коммершиал-плейс, дом 7, он обнаружил, что у дверей его ожидает несколько десятков разгневанных граждан, и с каждой минутой их становится все больше[86]. Паркерсон провел весь день в другом зале суда, но уже узнал о вердикте по делу Хеннесси и понимал, почему эта толпа здесь: люди возмущены вердиктом и хотят с его помощью исправить вопиющую несправедливость.

То, что граждане обратились именно к Паркерсону, неудивительно – он, несмотря на молодость, успел стать авторитетом в их глазах. Лысеющий тучный тридцатипятилетний адвокат в очках[87] на первый взгляд не напоминал харизматичного лидера, но напор, с которым он выступал в зале суда, сделал его легендой. Он был одаренным оратором и давно стал заметным политиком, выйдя в первые ряды Демократической Ассоциации Молодежи (ДАМ). Но сейчас у него искали помощи потому, что он был главой неформального ополчения ДАМ, в котором состояло множество влиятельных горожан. Этих так называемых «регуляторов» один историк описывал как «особый полицейский отряд джентльменов-южан»[88]. Именно эти люди привели к власти мэра Шекспира, и именно они теперь считали своим долгом исправить «ошибку» присяжных.

Через пятнадцать минут Паркерсон велел собравшимся разойтись, назначив встречу позже в тот же вечер у Франклина Бреварда Хейна, молодого торговца хлопком, тоже возглавлявшего ополчение «Регуляторов». И когда толпа собралась вновь в гостиной дома на углу улиц Роял и Бьенвиль-стрит[89], гнев ее почти достиг предела. Многие уже слышали о шумных демонстрациях, устроенных в тот день итальянцами[90]. Поговаривали даже, что те в прямом смысле слова плевали на американский флаг. А это означало только одно: эмигрантская мафия праздновала победу над силами закона и порядка.