Джанни Версаче. Жертва красоты и моды - [39]

Пять золотых «Оскаров». А сколько других призов? Почти восемьдесят. Золотая пальмовая ветвь Каннского фестиваля (1960 г.), Серебряный Лев Венеции (1953 г.), последний «Оскар», врученный Марчелло Мастроянни и Софи Лорен 29 марта 1993 года в Лос-Анджелесе…

В 1993 году Федерико Феллини уже успел отметить свое 73-летие (20 января), пройти двести сорок километров пешком, слетать в Соединенные Штаты Америки, получить пятого «Оскара» (на этот раз за карьеру в кинематографе) и в апреле вернуться в Рим. В Вечный город, в свою квартиру на улице художников и артистов, где его приветствовал старый кот Капочоне, которого, пожалуй, знали все жители исторического центра Рима от площади Испании до пьяцца Пополо. Соседи выходили из домов, чтобы повидать Федерико, но никогда не одолевали его расспросами, знали, что Феллини этого не любит, и старались делать вид, что «не выделяют этого седого человека из толпы», особенно после того, как мировая известность навсегда поселилась в его доме № 110 по улице Маргутта…

И вот Федерико Феллини не стало. 3 ноября 1993 года отпели в Риме, 4 ноября похоронили в Римини. Семейный склеп малинового камня на старом кладбище…

…2 ноября 1993 года на панихиде все было сделано так, как задумала Джульетта Мазина. Ни речей, ни трубных оркестров в огромном зале. Под сводами звучали тихие мелодии из фильмов Феллини…

Марчелло Мастроянни, несмотря на теплый солнечный день, пришел в глухо застегнутом пальто. Очки скрывали глаза.

– Потеря для меня огромна, невосполнима. Ушел из жизни гений. Для меня близкий друг, с которым прошагал вместе сорок лет после первой встречи во Фреджене, под Римом. Федерико для мужских ролей искал своего Жерара Филипа, а нашел почему-то меня. Работать с маэстро было очень легко, а дружить еще легче.

– Доброта непременно возвращается, – говорил Мастроянни словами Федерико. – Я давно понял, что быть добрым выгодно. Доброта – кратчайший путь к счастью. Если в твоем доме живет доброта, знай, что ты открыл окна, расставил в вазы цветы, наполнил «твой уголок» свежим воздухом, хочешь жить счастливым. Пьешь вино доброты. Даже если тяжелейшая болезнь запретила тебе и глоток искристого напитка, налей бокал другому.

– Всегда улыбнись, даже тогда, когда вам плохо, – так говорил Федерико Феллини. Так делали Марчелло и Джанни.

Глава 16 «Венеция умирает дважды»

– Я не долго стоял на перепутье, когда надо было решать, где закладывать камни будущего дома, – вспомнил Джанни Версаче. – Камни Калабрии – это камни юности, поросшие травами забвения. Рим? Это – прекрасно. Это – вечность. Однако вечность хороша, по-моему, для созерцания издалека, для описания вечности, ее философского осмысления. Я напишу, что думаю о Риме. Создам мои рисунки потерянного Рима. Но только потом… после 2000 года, – говорил Джанни Версаче.

– Для работы я выбрал Милан. Для заокеанских расчетов – Нью-Йорк. Для вдохновения – Флоренцию, для мечты и отдыха – Париж, для развлечения – Майами, для мига фантазии и долгих раздумий – Венецию… Я убежден, что стоит мессы и свеч – не только город на Сене, но самое удивительное архитектурное детище Земли – город на Лагуне – Венеция. В этом я убежден…

Не знаю, убедил ли вас, читатель, Джанни Версаче, но меня он убедил еще в 1987 году, когда я впервые взглянул «глазами кутюрье» на великие города Италии, начал понимать мир встреч и окружение модельера. Об этих городах как дань памяти мой рассказ.

Венеция стоит мессы…

Молодой римский стилист Гай Маттиоло (это его и Лагерфельда предлагали на пост главного модельера) удивил даже самое богатое и смелое воображение жителей Вечного города: на Сенаторской площади перед Капитолием при помощи уникальных декораций создал «мираж», заставил временно поверить всех присутствующих (этому позавидовал бы даже Дэвид Копперфилд), что они находятся не в центре Рима, а на площади Святого Марка в Венеции. Достойно фантазии Версаче. Недаром Маттиоло уже называют Версаче XXI века.

Все воспроизведено в деталях и тонкостях: и средневековые дворцы Венеции, и очертания великого собора Сан-Марко, и колокольня… Словно «голуби» на площади – знаменитые модели на импровизированных мостах-подиумах. Здесь Карла Бруни, Надежде, Стейси Янг; символ мужской красоты и силы – Маркус…

Чем вызвана идея сфилаты? Патриотизм, федерализм, протест против действий политического движения «Лига Севера» во главе с Умберто Босси, стремящегося с сепаратизму, отделению промышленно развитого Севера от экономически отсталого Юга и коррумпированного Центра? Сам Гай Маттиоло, как и Джанни Версаче, не причисляет себя ни в каким политическим течениям. Он признает себя только римлянином, а Рим олицетворяет всю Италию. Он не подвержен никакому влиянию, но, как и Джанни Версаче, считает, что «Венеция стоит мессы и свеч», не может быть «вырублена из единой итальянской материи». «Город Дожей 1700-х годов, – говорил Гай, – это не Венеция Ее Святейшество 1900-х. Венеция непокорна, несгибаема, но и неотделима от Рима». Так я понял смысл сфилаты Гая Маттиоло, сфилаты, посвященной Джанни Версаче и самой Венеции, о которой мы, кажется, знаем много, а на самом деле предстоит еще сделать немало исторических открытий.