Джакс - [8]

История о той ночи, сейчас, часть моей собственной легенды. Мой папа пошёл смотреть шоу в местный бар. Когда они начали шоу, из динамиков не доносилось ничего, кроме оглушительного шума. Техники в панике побежали за кулисы. Пока все остальные прикрывали свои уши, мой двухсот шестидесяти фунтовый (примерно 117 кг) бородатый отец запрыгнул на сцену, словно олимпийский прыгун в высоту и побежал менять неправильно подключенные кабели.

– Первое, что я заметил, его волосы были в беспорядке. Второе – была вонь, – мой отец всегда ухмылялся над этим моментом, хлопая Красти Пита по спине.

– Я поблагодарил его и сказал, что прямо сейчас мы потеряли одного из парней, – добавлял Пит, храбро отыгрывая свою роль в сюжете. – И, если он сможет поднять свою толстую задницу достаточно рано утром, у нас будет больше работы для него.

Пит представил моего отца Бэшу Гриллсу, одаренному барабанщику. Он давал выступления в различных клубах между концертными турами. Но как только его настоящие концерты снова начинались, он был способен умело обращаться с гитарой и так же быстро соображал, как мой отец.

Прямо здесь, в истории, Бэш всегда делал акцент на то, что он разглядывал внушительную массу моего отца сверху вниз.

– Я никогда не смогу понять, как мужик может есть так много и всё еще двигаться быстро. Это противоречит как логике, так и физике, – тогда мой отец начинал гоготать, словно он впервые услышал эту шутку. Я и Джаксон так сильно закатывали наши глаза, что они могли бы вывалиться. Затем мы начинали смеяться над реакцией друг друга, подстрекаемые нашим общим опытом быть подростками в самом офигительно странном подростковом положении… вообще.

Я улыбнулась воспоминаниям, прежде чем сердце смогло бы догнать мои мысли. И когда это случилось, я почувствовала болезненную пустоту, которая всегда возникала, когда я думала о Джаксоне Блу. А поскольку я думала о нём почти всегда, я была опустошена довольно-таки часто.

Ощущения остались пока мы выруливали на взлетно-посадочную полосу. Я вжалась в кресло, благодарная за маленький обзор, когда приникла к окну. Парень, сидящий рядом со мной, полностью игнорировал меня, надев наушники и быстро провалившись в сон, пуская слюни с открытым ртом. Что-то в том, как он полностью игнорировал меня, будто я была частью самолета, заставило меня задуматься снова о моем отчиме.

После пережитого детства на задворках дома Грэма, быть на вторых ролях, как ребенок Грэма и потери матери, жены Грэма, затем я по-настоящему потеряла свою мать. Рак яичников, что отнял ее, был быстрым и нещадным, превращая ее из уставшей, но все еще жизнерадостной женщины в задыхающуюся оболочку за восемь месяцев, от начала до конца. Она уступила, когда мне было пятнадцать, и внезапно Грэм прозрел и заметил меня.

– Лилиана, я знаю, между нами не все было хорошо, – начал он говорить, сидя за кухонным столом, ночью, после ее похорон.

Но с меня было достаточно. Я подняла руки, прерывая его извинения:

– Тебе не нужно ничего говорить, Грэм. Я уже позвонила моему отцу.

– Твоему… отцу? – Грэм выплюнул последнее слово.

– Да… своему отцу.

– Лилиана, я растил тебя. Я твой отец.

Мое горе все еще было свежим для меня, чтобы оставаться доброй.

– Ты никого не растил, Грэм. Я вырастила себя сама, пока ты не видел.

Прямо тогда, его лицо было действительно натянуто вокруг глаз. Он опустил голову на руки и провел пальцами сквозь редеющие волосы.

– Лили, я знаю, это не всегда было легко…

– Ни хрена, – сказала я, и мне понравилось, когда его взгляд метнулся обратно на меня, шокированный, что у меня хватило наглости сквернословить ему. – Не было. Но это было чертовски проще для тебя, Грэм. Я ухожу. Все подготовлено.

Мои вещи были уже собраны. Когда мой ухоженный отчим стоял в дверях и смотрел, как мой седеющий, татуированный отец посадил меня в свой потрепанный фургон, мне показалось, я заметила проблеск слёз в его глазах. На мгновение я почти вернулась к нему. Мой отец, человек, чьи гены я делила, был абсолютно чужим. По крайней мере, этот нервный человек, который махал на прощание, был мне знаком.

Но с другой стороны, было слишком поздно возвращаться назад. Я сморгнула слезы и повторила про себя «свирепа», пока не стало немного лучше. Мы начали отъезжать, но звуков двигателя не было.

– Тупой кусок дерьма, заводись!

Я знаю, он матерился на грузовик, но было поздно. Я уже выскочила, в ужасе, пока мой отец бил по рулю. Я так резко подпрыгнула от злости в его голосе, что впервые в жизни Наилс Несбит заметил меня. Его огромная, мясистая рука появилась из неоткуда и накрыла мою.

– Эй, Лили, – произнес он хрипло, но нежно. – Я знаю, я не всегда был рядом, как должен был, но тебе нужно знать, что я никогда не обижу тебя, поняла? Никакой трусливой фигни со мной, ладно?

– Окей, – сказала я твёрдо.

– Хорошо. Теперь, посмотри в зеркало для меня.

– Все чисто… пап.

Наилс взглянул на меня с удивлением. Его глаза были почти скрыты под копной не стриженных бровей, но я поразилась, заметив, что они были точно такие же карие, как и мои.

Я никогда этого не замечала.

– Окей, Лил, поехали.

Мысль о том, что мировое турне - это не место для пятнадцатилетней девчонки, никогда не посещала наши головы. Делать что-то правильно явно не было сильной стороной моего отца.