Джакомо Казанова. Величайший любовник или авантюрист-неудачник? - [65]

Филипп СОЛЛЕРС, «Казанова Великолепный»

И даже удивительно, что такой человек, как Казанова, «купился» на трюки этого обманщика. А может быть прав был Франсуа де Ларошфуко, когда говорил, что «когда нам удается надуть других, они редко кажутся нам такими дураками, какими кажемся мы самим себе, когда другим удается надуть нас».

Казанова никогда не отрицал, что он авантюрист; напротив, он, надув щеки, хвастается, что всегда предпочитал ловить дураков и не оставаться в дураках, стричь овец и не давать обстричь себя в этом мире, который, как знали уже римляне, всегда хочет быть обманутым.

Стефан ЦВЕЙГ, «Три певца своей жизни»

Глава двадцать первая. Неудачная попытка очаровать Екатерину Великую

После Риги Казанова отправился в Санкт-Петербург, имея цель очаровать, ни много ни мало, саму русскую императрицу, чтобы стать ее фаворитом.

В Санкт-Петербурге Казанова снял себе отличную квартиру из двух просторных комнат с кухней и комнатой для прислуги на Миллионной улице.

Город поразил Казанову своим странным видом. «Мне казалось, — написал потом он, — что я вижу колонию дикарей среди европейского города. Улицы длинные и широкие, площади огромные, дома громадные. Все ново и грязно. Его архитекторы подражали постройкам европейских городов. Тем не менее, в этом городе чувствуется близость пустыни Ледовитого океана. Нева не столько река, сколько озеро. Легкость, с которой штутгартский немец (хозяин гостиницы, где я остановился) объяснялся со всеми русскими, удивила бы меня, если бы я не знал, что немецкий язык очень распространен в этой стране. Одни лишь простые люди говорят на местном наречии».

Особые надежды Казанова возлагал на конфиденциальные письма масонов к своим российским собратьям. И не зря. Именно эти рекомендации помогли ему завязать дружеские отношения со многими высокопоставленными военными и вельможами. Вскоре его принимали приближенные императрицы: камергер Семен Кириллович Нарышкин, глава русских масонов Иван Перфильевич Елагин и другие. Умнейшая княгиня Екатерина Романовна Дашкова, долго жившая за границей и водившая дружбу с Адамом Смитом, Вольтером и Дидро, также пожелала познакомиться с Казановой и пригласила его в свое загородное имение. К тому времени ее уже удалили от двора, и она жила в трех верстах от Санкт-Петербурга (она помогла императрице взойти на престол, рассчитывая править вместе с ней, но Екатерина умерила ее честолюбие). Княгиня свела Казанову с графом Никитой Ивановичем Паниным, государственным канцлером и воспитателем Павла Петровича (сына императрицы и будущего императора Павла I).

Благодаря содействию графа Панина Казанова получил, наконец, возможность увидеться с Екатериной Великой.

Произошло это при следующих обстоятельствах: граф известил Казанову, чтобы он приходил в Летний сад, где императрица любила совершать утренний моцион. То есть была запланирована не аудиенция, а встреча в саду, и Казанова был немного разочарован, но он не мог отказаться.

В назначенный час Казанова прогуливался среди мраморных скульптур и фонтанов сада, волнуясь, словно ему предстояло первое свидание. Наконец появилась императрица, а впереди нее важно вышагивал Григорий Григорьевич Орлов, ее фаворит. Рядом с Екатериной шел граф Панин. Поравнявшись с Казановой, он остановился. Остановилась и императрица. Граф Панин что-то прошептал ей на ухо, и она, поприветствовав Казанову ободряющей улыбкой, спросила:

— Нравится ли вам здесь?

Казанова рассыпался в похвалах мудрости Петра Первого, велевшего заложить столь прекрасный парк, и он потом еще с полчаса толковал обо всем, что мог припомнить достойного в России, к досаде мрачного фаворита Орлова и к тайному удовольствию графа Панина, который был уверен, что сплел отличную паутину и императрица в нее угодила.

Свои впечатления от русской императрицы Казанова потом описывал так:

«Государыня, роста невысокого, но прекрасно сложенная, с царственной осанкой, обладала искусством пробуждать любовь всех, кто искал знакомства с нею. Красавицей она не была, но умела понравиться обходительностью, ласкою и умом, избегая казаться высокомерной».

Лишь через полчаса Казанова осмелился заикнуться о своих грандиозных проектах в России. Учитывая проницательный ум Екатерины и ее склонность к новинкам, он хотел подарить ей две идеи: уничтожить разницу в календарях (Россия жила по юлианскому календарю) и ввести у русских денежную лотерею. Однако Екатерина даже не позволила ему толком начать и, тяжело вздохнув, сказала:

— Вы пишете на бумаге, которая все стерпит, я же, бедная императрица, имею дело с людьми.

Практически это был ясный ответ «нет», и даже не начавшийся разговор был окончен. Лишь о лотерее императрица вскользь заметила:

— Меня хотели убедить, чтобы я допустила ее в моем государстве. И я согласилась бы, но только при условии, что наименьшая ставка будет в один рубль, дабы помешать играть беднякам.

Казанова быстро прикинул: рубль в России — это очень большие деньги, а посему число участников лотереи резко сузилось бы и все предприятие стало бы гарантированно невыгодным для его устроителей. Это был не вариант. Но он и не думал сдаваться. Воспользовавшись тем, что день выдался пасмурным, он сказал, что погода в России не совпадает с истинным календарем, по которому живет вся Европа.