Дж.Д. Сэлинджер. Идя через рожь - [38]

Поразмышляв несколько недель, Бернетт надумал все-таки издавать сборник рассказов Сэлинджера. Рукопись рассказа «Я сошел с ума» пролежала у него до 26 октября, пока он не вернул ее Гарольду Оберу, сопроводив запиской, в которой извещал литературного агента Сэлинджера, что принимает к публикации в журнале «Стори» рассказ «Раз в неделю — тебя не убудет» и возвращает «залежавшийся у нас рассказ «Я СОШЕЛ С УМА».

Второй из незавершенных к тому времени рассказов, который Сэлинджер сначала хотел озаглавить «Что видел Бэйб» или «О-ля-ля!», увидел свет в 1945 году под совсем другим названием — «Солдат во Франции». А «еще один без названия» оказался впоследствии то ли рассказом «Сельди в бочке», то ли до сих пор не опубликованной вещью под названием «Прыщ на ровном месте», которую Бернетт отверг и возвратил автору.

«Магический окопчик» — первый рассказ, написанный Сэлинджером в перерывах между боями, и, пожалуй, лучшее из всех его неопубликованных произведений. Основанная на собственном военном опыте автора, эта вещь — единственная у Сэлинджера, в которой описываются собственно боевые действия.

Рассказ от начала до конца проникнут жгучей ненавистью к войне. Авторское видение настолько расходится с насаждавшимся пропагандой, что еще немного — и Сэлинджер рисковал бы навлечь на себя обвинения в подрывной деятельности. Уже в самом «Магическом окопчике» он предрекал, что его военные произведения не смогут увидеть свет «на протяжении жизни еще нескольких поколений». Даже если бы рассказ каким-то чудом просочился сквозь военную цензуру, едва ли нашелся бы издатель, который отважился бы его опубликовать.

Действие «Магического окопчика» происходит вскоре после высадки союзных войск в Нормандии. Водитель джипа, солдат по имени Гэррити, подбирает голосующего у обочины бойца и, будучи человеком болтливым, принимается рассказывать пассажиру обо всем, что происходило с его батальоном на французской земле. Главным героем повествования Гэррити становится его однополчанин Льюис Гарднер, жертва боевого посттравматического синдрома.

Вскоре после высадки батальон, где служат Гэррити и Гарднер, получает приказ взять высоту, на которой прочно окопались немцы. Неприятель вдвое превосходит числом американцев, которым, прежде чем добраться до поросшей лесом высоты, надо преодолеть болотистую опушку. Два дня под ураганным пулеметно-минометным огнем батальон штурмует вражеские позиции. От пуль и осколков солдаты пытаются спрятаться в разбросанных там и тут по болоту одиночных окопах.

В разгар боя Гарднер укрывается в таком окопе-ячейке, и там ему является призрак солдата в защитных очках и причудливой каске. К ужасу своему, Гарднер понимает, что призрак — это его еще не родившийся сын Эрл, который сражается на какой-то будущей войне. Гарднер замышляет сына убить и тем самым грядущую войну предотвратить.

Болея за друга, Гэррити собирается залезть в один окоп с Гарднером и ударом приклада выбить у него эту блажь из головы. Но угодивший в спину осколок не дает Гарднеру осуществить замысел.

Гэррити приходит в себя в госпитале, развернутом прямо на морском берегу. Здесь же лежит тронувшийся рассудком Гарднер.

В описании того, как контуженый солдат с огромным трудом встает с больничной койки, уже заметно умение Сэлинджера скупыми словами передать широкий спектр смыслов и эмоций, — умение, которое несколько лет спустя принесет славу его рассказам, напечатанным в журнале «Нью-Иоркер».

Гарднер в пижаме, со смертным ужасом в глазах, мертвой хваткой вцепился в шест, поддерживающий госпитальную палатку, «как цепляются за поручни на самом жутком аттракционе кони-айлендского луна-парка, с которого, чуть зазеваешься — слетишь, и голова всмятку».

У рассказчика, Гэррити, с головой тоже не то чтобы все и порядке — речь его тороплива и путана, он с нездоровым любопытством каждый день ходит смотреть, как грузят на корабли эвакуируемых искалеченных солдат. До Гарднера ему пока далеко, но худшее у него еще впереди.

В «Магическом окопчике» армия предстает жестоким, безликим и бездушным монстром, не ведающим сострадания и пожирающим все новые и новые порции пушечного мяса. Война же у Сэлинджера — дело до отчаяния бессмысленное. Он внушает это читателю всем строем повествования, и особенно его концовкой. Гэррити разыскивает Гарднера не для того, чтобы справиться о его здоровье, а потому что ему любопытно, убил он своего привидевшегося сына или нет. Оказывается, что убивать Эрла Гарднер не стал — тот сказал отцу, что ему «нравится на войне».

Эти-то слова Эрла окончательно и подкосили Гарднера. После всех пережитых военных кошмаров что же он такого сделает — или, наоборот, не сделает, — что его сын полюбит войну, не замечая ее бессмысленной жестокости? В каком-то смысле Сэлинджер обращается здесь ко всему своему поколению с призывом научить детей видеть абсурдно-бесчеловечную сущность войны.

После освобождения Парижа начальник штаба генерала Эйзенхауэра самоуверенно заявил, что «с военной точки зрения, кампания уже выиграна». Союзническое командование с ним согласилось, и даже Черчилль с Рузвельтом отныне исходили из того, что окончательная победа будет достигнута к середине октября. Военно-почтовая служба армии США прекратила прием рождественских подарков для солдат — зачем морочиться с их доставкой в Европу, если к Рождеству война все равно закончится.