Дзержинский - [107]

Прошла неделя, другая, и Феликс Эдмундович заметил, что он по горло загружен работой, не имеющей, казалось бы, прямого отношения к борьбе с контрреволюцией и бандитизмом. Впрочем, как посмотреть. Разве общая внутренняя политика, проводимая Советской властью на Украине, не отражается на отношении местного населения к батьке Махно и петлюровскому подполью? И Дзержинский входит в состав комиссии по определению внутренней политики УССР и делает доклад о ее работе на заседании Политбюро КП(б)У.

Но чтобы на местах эта политика проводилась правильно и не было искривлений партийной линии, нужно очистить партийные организации от проникших в них случайных и даже чуждых людей. И ЦК РКП(б) возлагает на Дзержинского и Артема (Сергеева) ответственность за работу по перерегистрации членов Компартии Украины.

Каждый день все новые обязанности. ЦК КП(б)У вводит его в комиссию по сокращению штатов центральных и местных советских учреждений; он член комиссии по улучшению продовольственных заготовок, а Всеукркомтруд постановляет: «совместно с т. Дзержинским пересмотреть все свои постановления…»

Ксенофонтов получил письмо от Дзержинского. Сначала шли разные текущие дела: информация о положении дел на Украине, поручения. В конце Феликс Эдмундович писал: «Меня прельщает мысль остаться здесь на более продолжительный срок, не для гастролей. Осев здесь и имея опору в ЦК РКП, я мог бы в продолжение 2–3 месяцев дать возможность окрепнуть ЧК», и просил поставить этот вопрос на рассмотрение ЦК.

Иван Ксенофонтович почесал переносицу и тяжело вздохнул. Было бы лучше, думал он, если бы Феликс Эдмундович поскорее вернулся в Москву, особенно сейчас, когда ВЦИК и Совет Труда и Обороны ввели военное положение почти во всех губерниях европейской России и постановили придать военному положению «самый решительный и непреклонный характер». Но Феликсу Эдмундовичу виднее. Чего-чего, а от трудностей и опасности он не бегает. Значит, там, на Украине, важнее всего сейчас присутствие председателя ВЧК.

Ксенофонтов еще раз вздохнул и принялся составлять записку в ЦК.

Письмо от мужа получила и Софья Сигизмундовна. «…А я собой недоволен, — писал Феликс. — Вижу и чувствую, что мог бы дать больше, чем даю… Надо уметь работать так, чтобы ежедневно давать отдых мыслям, нервам. Я пишу об этом, часто думаю, но знаю, что это для меня лишь благие пожелания. Нет у меня соответствующего характера». «Вероятно, я должен буду остаться здесь на более продолжительное время, пока ЦК не отзовет меня обратно в Москву…» — писал он далее, а в конце спрашивал: «Как быть тогда с тобой и Ясиком?»

Софья Сигизмундовна улыбнулась. Ведь знает прекрасно, что она, коммунистка, не может и не будет возражать, если партия найдет нужным задержать его на Украине. И разве впервые ей провожать его на боевые дола, а самой оставаться с Ясиком?

3

— Этого не может быть! — воскликнул Роберт Петрович Эйдеман, когда ему сказали, что он должен сдать должность Дзержинскому. Он же нарком, член правительства, и вдруг будет подчинен реввоенсовету одного из многих фронтов, командующему, даже начальнику штаба фронта?!

— И тем не менее это так, — сказал член Реввоенсовета и протянул Эйдеману приказ от 29 мая 1920 года о назначении Дзержинского Феликса Эдмундовича начальником тыла Юго-Западного фронта.

Приказ — это уже не разговор, тут ошибки быть не могло, и все-таки это назначение плохо укладывалось в голове Эйдемана, привыкшего к воинской субординации. Он пожал плечами.

— Вы не знаете Феликса Эдмундовича, — сказал Манцев. Кроме руководства особым отделом, он по совместительству был заместителем начальника тыла фронта и присутствовал при разговоре. — Дзержинского не интересует должность или кто кому будет подчинен. Для него важно одно — дело.

Когда Эйдеман вернулся в управление тыла, Дзержинский был уже там. Передача дел состоялась немедленно. Знакомиться с работниками ему не было необходимости. Он бывал в управлении почти ежедневно и до своего назначения; помогал им разбираться в крайне сложной обстановке борьбы с политическим бандитизмом.

А спустя несколько дней начальник штаба тыла Мармузов доложил о том, что окруженная накануне банда прорвалась и ушла из-под удара почти без потерь.

— К сожалению, это довольно обычная история, у нас не хватает сил, чтобы сделать окружение достаточно плотным. Кроме того, у нас пехота, а бандиты все на конях и на тачанках, — отвечал Мармузов на вопрос Дзержинского о причинах срыва операции.

Феликс Эдмундович засел за изучение структуры, численности и дислокации войск тыла фронта. Вместе с Манцевым и Мармузовым тщательно анализировал проведенные за последнее время операции. Затем созвал на совещание работников штаба тыла и штаба харьковского сектора ВОХР.

— Политический бандитизм захлестывает целые районы, кулацкие банды образуют как бы мост между наступающими поляками и Врангелем. А мы пока что очень слабо этому противодействуем. Об этом говорят результаты наших операций. Необходимо изменить как организацию, так и тактику борьбы с бандитизмом. Разве это нормально, когда войска, выделяемые для борьбы с бандами на участках 12, 13 и 14-й армий, подчиняются командующим армиями, а не начальнику тыла фронта, действуют разрозненно, без единого плана? Каждый стремится не к уничтожению банды, а лишь к тому, чтобы выбить ее со своего участка… к соседу!