Дзен и искусство ухода за мотоциклом - [23]

Вначале горсть песка кажется однородной, но чем больше мы её разглядываем, тем больше разнообразия находим в ней. Каждая песчинка отличается от другой. Двух одинаковых не бывает. Некоторые схожи в одном плане, другие подобны в другом; можно разделить этот песок на кучки по признаку схожести или различий. Оттенки цвета в разных кучках, размеры различных кучек, форма крупиц в разных кучках, подтипы форм крупиц — в другой кучке, оттенки прозрачности — тоже в разных кучках, и так далее и тому подобное. Можно подумать, что процесс подразделения и классификации когда-нибудь подойдёт к концу, но это не так. Он продолжается и продолжается бесконечно.

Классическое восприятие исследует эти кучки на основе их сортировки и установления взаимосвязи между ними. Романтическое восприятие направлено на горсть песка до того, как начинается сортировка. Оба пути видения мира имеют право на существование, хоть они и непримиримы.

Исключительно важно найти такой способ видения мира, который не причинял бы вреда ни тому, ни другому, а объединил бы их в один. Такое понимание не отвергает ни сортировку песка, ни созерцание несортированного песка самого по себе. Такое понимание, напротив, стремится направить внимание на бесконечный ландшафт, где был взят этот песок. Вот это-то и пытался проделать бедный хирург, Федр.

Чтобы понять то, что он стремился сделать, необходимо увидеть эту неотделимую от него часть ландшафта, которую нужно понять, надо увидеть в центре его фигуру человека, который сортирует песок на кучки. Видеть ландшафт и не видеть этой фигуры — значит не видеть ландшафта вообще. Отвергать ту ипостась Будды, которая занимается анализом мотоцикла, значит вообще упустить Будду из вида.

Есть извечный классический вопрос, состоящий в том, в какой части мотоцикла, в какой крупице песка и в какой кучке заключается Будда. Очевидно, задавать такой вопрос, — значит смотреть не в том направлении, ибо Будда вездесущ. Но также очевидно, что задавая такой вопрос, смотришь в верном направлении, ибо Будда вездесущ. Многое было сказано о наличии Будды независимо от любого аналитического мышления, некоторые даже считают, что слишком много, и ставят под сомнение любые попытки что-либо добавить сюда. Но о том, что Будда существует внутри аналитической мысли и даёт этой аналитической мысли направление, не сказано практически ничего, и на то есть исторические причины. Но история продолжает твориться, и пожалуй, не будет вреда, а может даже пойдёт на пользу, если дополнить наше историческое наследие рассуждениями в этом плане.

Когда аналитическая мысль, этот нож, прилагается к опыту, кое-что непременно уничтожается в ходе такого процесса. И это довольно хорошо понимают, по крайней мере в искусстве. На ум приходит опыт Марка Твена, когда он, усвоив аналитические знания навигации по реке Миссисипи, обнаружил, что река утратила свою прелесть. Нечто всегда уничтожается. Но что меньше замечают в искусстве, так это то, что нечто всегда сотворяется. И вместо того, чтобы думать о том, что погибло, важно также видеть то, что создаётся, и рассматривать этот процесс как некую непрерывность смерти-рождения, что само по себе не хорошо и не плохо, а просто дано.

Мы въезжаем в город Мармарт, но Джон не останавливается даже отдохнуть, и мы едем дальше. По-прежнему жара как из печки, мы минуем какие-то блёклые места и пересекаем границу Монтаны. Об этом гласит указатель при дороге.

Сильвия взмахивает руками, а я отвечаю ей гудком, но при взгляде на знак настроение у меня вовсе не ликующее. У меня это известие внезапно вызывает внутреннюю напряжённость, которой у них быть не может. Откуда им знать, что мы теперь находимся на земле, где жил он.

Все эти разговоры о классическом и романтическом — довольно кружной путь при его описании, но чтобы добраться до Федра, только таким кружным путём и надо идти. Давать описание его внешности или излагать сведения из его жизненного пути — значит только отвлекаться на уводящие в сторону излишества. А подойти к нему напрямую — значит напрашиваться на беду.

Он был сумасшедшим. А если непосредственно смотреть на умалишённого, то видишь лишь отражение собственного знания о том, что он сумасшедший, то есть не видишь его вовсе. Чтобы увидеть его, надо усмотреть то, что видел он, а когда пытаешься вникнуть в видение умалишённого, следует избирать только кружной путь. Иначе собственные варианты всё испортят. Я усматриваю только один доступный путь к нему, и тут надо будет ещё потрудиться.

Я занялся всем этим анализом, дефинициями и иерархией не ради них самих, а для того, чтобы заложить основу понимания того направления, которым шёл Федр.

Позапрошлой ночью я сказал Крису, что Федр потратил всю жизнь на поиски призрака. И это верно. Призрак, который он преследовал, это призрак в основе всей техники, всей современной науки, всего западного мышления. Это призрак самой рациональности. Я сказал Крису, что он нашёл этот призрак и хорошенько его отдубасил. Пожалуй, образно говоря, это также верно. Я же попытаюсь пролить свет, по мере нашего следования, на кое-что из раскрытого им. Теперь такие времена, что оно может показаться кое-кому полезным. Никто тогда не увидит призрак, который преследовал Федр, но теперь мне кажется, что всё больше и больше людей видит его, или же замечает его в моменты упадка, призрак, который называет себя рациональностью, но чьё появление само по себе бессвязно и бессмысленно, что придаёт нормальным повседневным действиям некое безумие из-за их безотносительности к чему-либо ещё. Это призрак нормальных обыденных посылок, возвещающих о том, что конечная цель жизни, состоящая в том, чтобы жить, невозможна. Но тем не менее в этом и состоит конечная цель жизни, поэтому великие умы стремятся излечить болезни, чтобы люди жили дольше, и только умалишённые спрашивают: «А зачем?» Живешь дольше для того, чтобы жить дольше. Другой цели нет. Вот об этом-то и гласит призрак.