Дюма - [188]

Он любопытно рассуждал о свободе и независимости: «Коллективное мужество — качество народов свободных… Личное мужество — качество народов, которые всего лишь независимы. Почти все народы, живущие в горах — швейцарцы, корсиканцы, шотландцы, сицилийцы, черногорцы, албанцы, друзы, черкесы, — отлично обходятся без свободы, лишь бы у них не отнимали независимости… Объясним огромную разницу между словами: свобода и независимость. Свобода — это отказ каждого гражданина от какой-то доли независимости ради образования общественной основы, именуемой законом. Независимость — это право каждого удовлетворять все свои желания. Человек свободный — член общества; он опирается на соседа, который в свою очередь опирается на него; а так как он готов жертвовать собою ради других, то имеет право требовать, чтобы и другие жертвовали собою ради него. Человек независимый — это человек естественный; он полагается только на самого себя… Из людей свободных составляются армии. Из независимых — шайки».

Партенопейская республика, эта власть «белых воротничков», была организована плохо, денег нет, армии нет, держались на французских штыках; меж тем бежавшие в Палермо роялисты направили кардинала Фабрицио Руффо организовать контрреволюцию. Он собрал так называемую «Армию веры» из крестьян и осужденных уголовников: «Крестьяне неаполитанских провинций всегда были независимы. Вот почему по призыву духовенства, выступившего во имя Господа, по призыву короля, выступившего во имя династии, особенно же по призыву ненависти, выступившей во имя стяжательства, грабежа и убийства, поднялась вся страна. Каждый вооружился ружьем, топором, ножом и начал воевать, не ставя перед собою иной цели, кроме разрушения, не рассчитывая ни на что иное, кроме грабежа, следуя за своим начальником и не подчиняясь ему, подражая его примеру, а не слушаясь его приказаний». Неаполитанские лаццарони начали резать республиканцев, французы ушли — у них были свои проблемы, а Руффо при поддержке эскадры адмирала Ушакова двинулся на Неаполь; 13 июня после отчаянной битвы он взял город и в течение недели его отряды грабили и жгли все подряд. Сам Руффо был не лишен благородства: он обещал республиканцам выпустить их из города и, как следует из его переписки с Нельсоном, намеревался сдержать слово, но Нельсон захватил суда республиканцев и передал Фердинанду. Тысячи человек казнили без суда, по доносам, десятки тысяч посадили или выслали; репрессии прекратил лишь Наполеон I в 1806 году, посадив на трон своего человека, но в 1815-м Фердинанд вернулся.

Фердинанд не щадил и женщин. Дюма тронула судьба маркизы Элеоноры Фонсеки, поэта и журналиста: «Жестокость, изощренная в своей непристойности: предназначенная ей виселица оказалась вдвое выше других. Перед казнью, надеясь, что она попросит о помиловании, Спецьяле обращается к ней: „Говори, мне приказано исполнить любую твою просьбу“. „Тогда распорядись дать мне панталоны“, — отвечает она». Другая история: за замужней аристократкой Луизой Сан-Феличе ухаживали республиканец и роялист, второй сообщил ей о контрреволюционном заговоре, она, тревожась за судьбу первого, ему рассказала, заговорщиков арестовали, ее поступок называли «подвигом»; после падения республики ее приговорили к казни. Все это просилось в роман. Но Дюма для него пока не созрел. Он продолжал печатать в «Монте-Кристо» переводы с русского, серию некрологов «Мертвые уходят быстро», издал сборник воспоминаний «Всякая всячина», переделывал (безуспешно) «Федру» Расина. В сентябре он обнаружил, что материалов к «Неаполитанским Бурбонам» не хватает, поехал в Италию, отправил журналисту Гюставу Клодену 10 писем о политике (вероятно, они были где-то опубликованы, но это не установлено). Марко Мингетти, министр внутренних дел при Кавуре и сменившем его Беттино Рикасоли, предлагал Италии стать не единым государством, а федерацией, и был отправлен в отставку. Дюма его проект одобрял: «единое королевство не сделает итальянцев единой нацией», не нужно объединять прогрессивный Пьемонт с отсталой, не готовой к демократии Сицилией. С 7 сентября он был в Неаполе и угодил в политическую дуэль. Журналист-республиканец Петручелли написал, что «время Гарибальди прошло, мы ненавидим идолопоклонство и фетишизм, и мы говорим: хватит», другой республиканец, Никотера, вызвал его на дуэль, Петручелли выбрал шпаги, Никотера протестовал (рука ранена), просил Дюма быть секундантом, тот не согласился — «я не желал даже прикасаться к оружию, которым республиканцы убивают друг друга», — но на дуэли присутствовал, слава богу, противники остались живы.

В ноябре, сделав нужные выписки из архива, Дюма вернулся в Париж, завершил «Неаполитанских Бурбонов» (во Франции книга вышла лишь в 2011 году под названием «Две революции») и взялся за давно задуманный роман о бегстве Людовика XVI — «Волонтер 92 года» (публикация началась в «Монте-Кристо» 24 апреля). Он написан в виде воспоминаний ветерана наполеоновской армии Рене Брессона — по словам Дюма, такой человек существовал, но подтверждения этому найти не удалось. Юного Брессона наставляет его воспитатель: «Когда-нибудь ты узнаешь, что начиная с Прометея, прикованного к скале за то, что он похитил с небес огонь… всем благодетелям человечества платили за их добрые дела ненавистью королей или неблагодарностью народов. Слепой Гомер питался подаянием; Сократ выпил цикуту; Христа распяли на кресте; Данте изгнали; Риенцо