Дюк де Ришелье - [41]

Ришельё быстро снискал себе популярность. В январе 1804 года он отправился в Петербург, чтобы лично просить у императора привилегий для вверенного ему города, а когда возвращался в феврале, то уже за 80 верст до городской черты его встречали жители Одессы и окрестных деревень.

Тогда же Ришельё был назначен генеральным инспектором и главой органа общественного призрения — Попечительского комитета. Отныне контора этого комитета, базировавшегося в Екатеринославе, появилась в Одессе, чтобы особо заняться колонизацией Херсонской губернии.

Проблема была серьезная, и не раз Дюк был готов рвать на себе рано начавшие седеть курчавые волосы, проклиная тот день и час, когда согласился впрячься в этот тяжелый воз. Его отчаяние было вызвано очередными неурядицами, связанными с колонистами. Например, в письме Контениусу от 28 сентября 1803 года говорилось:

«Посылаю Вам список двух новых конвоев поселенцев, которые прибудут к нам незамедлительно и за которыми последуют другие; если они в столь же дурном состоянии, как 1-й и 3-й, будет мне забота. Нечистота на корабле, неумеренное употребление фруктов в Венгрии и в Молдавии многих свели на больничную койку, а еще больше погубили. Я счел нужным устроить для них госпиталь на манер полкового, иначе они умрут или их болезнь перекинется на других. Это стоит денег, но прежде всего сие совершенно необходимо, и потом, большинство вещей, купленных сегодня, можно будет после продать или употребить на что-нибудь иное. Я помещу туда столько семейств, сколько возможно, но не думаю, что мне удастся разместить более 6 транспортов, да и то с трудом; надобно подумать о том, чтобы прочие где-нибудь перезимовали; уверяют, что моряцкие казармы в Овидиополе можно на сие употребить очень авантажно. Я поеду взглянуть на них на днях. Но позвольте сказать Вам, что Ваше присутствие и деньги будут здесь чрезвычайно нужны; пока я снабжаю всех, даже послал тысячу рублей Бригонци в Дубоссары, и расходы возрастут по мере умножения транспортов, и надобно предусмотреть необходимые лекарства, ссуды для выплаты этим людям на приобретение зимней одежды; всё это требует значительных расходов. Мы сделаем всё, что в наших силах, но наши деньги имеют иное предназначение, и мы не можем тратить больше, чем имеем; кроме того, прошу Вас подумать о болгарах, их уже много здесь дожидаются размещения, капитан судна, который их привез, явился просить у меня денег, я велел ему потерпеть, однако мне кажется неполитичным заставлять его ждать. Я возьму для этих людей денег из карантинных, хотя и тех уже ушло почти 600 рублей. Мы потратили гораздо более крупную сумму, не считая почти 2500 рублей на ремонт казарм. И не упускайте из виду, что я ожидаю с первым ветром оное судно, которое наверняка привезет еще несколько сотен болгар».

А в 1804-м, вернувшись из Петербурга, он сообщил Контениусу: «Я получил 10 тысяч рублей для колонистов, ограбленных турками».

Изыскивать приходилось не только деньги. Колонии основывались на казенных землях в Екатеринославской, Херсонской и Таврической губерниях, специально выделенных для иноземных поселенцев. Если участков не хватало, их покупали у частных лиц. В декабре 1804 года Ришельё писал: «Сие затруднение (нехватка земель. — Е. Г.) казалось странным, я его не ожидал, поскольку край сей можно было назвать пустыней, и было чудно, что правительство не имеет возможности поселить на собственных землях несколько сотен семейств. Сие неудобство существует во всех окрестностях Одессы и во всём Крыму… в нынешнем положении у нас есть, благодаря приобретениям, совершённым мною в нынешнем году, земли, чтобы расселить немцев или болгар в окрестностях Одессы и почти 200 семей сверх того в Крыму; за исключением имения генерала Розенберга, отныне принадлежащего казне, нужно всё покупать для 60 семей швейцарцев и 300 болгар, не считая тех, кого мы привезем туда будущей весной». В качестве выхода из положения Ришельё предложил установить квоты населенности: согласно указу от 31 декабря 1804 года, помещики были обязаны в течение четырех лет заселить свои земли из расчета одна душа на 30 десятин; в противном случае государство могло выкупить участки по невысокой цене.

Каждая семья переселенцев получала земельный надел в несколько десятков десятин, дом, корову, пару быков, плуг и ссуду на год. Они освобождались от всяких податей на десять лет. По прошествии этого срока земля, дом и сад переходили в их собственность при условии выплаты ссуды Попечительскому комитету, предоставленной под пять процентов на 14 лет. Колонисты пользовались свободой передвижения и не попадали в крепостную зависимость, были избавлены от рекрутской повинности на 25 лет, от земельного налога и от постоя. Они могли исповедовать свою религию и придерживаться законов местного самоуправления, принятого в их стране, однако должны были принять русское подданство. Немцы избирали пастора и бургомистра, евреи — раввина. Судопроизводством занимались русские суды, но через посредство Попечительского комитета.

В 1803 году комитет потратил 361 тысячу рублей на сооружение нескольких, по большей части деревянных, поселков вокруг Одессы, то есть 260–350 рублей на семью. Строительством чаще всего занимались сами переселенцы. К 1804 году было построено шесть болгарских поселков (350 семей) и несколько немецких (250 семей). Дома с прилегающими садами были похожи один на другой, улицы словно прочерчены по линейке. Названия жители принесли с собой: под Одессой появились Майнц, Страсбург, Мариенталь… Впрочем, и уклад жизни они тоже сохранили. Болгары носили турецкое платье, немцы — синие длиннополые кафтаны с медными, ярко начищенными пуговицами величиной чуть ли не с индюшачье яйцо, кожаные штаны, длинные красные жилеты, синие чулки, башмаки с огромными серебряными пряжками и треуголки.