Дюбуа - [14]

В 70—80-е годы XIX века, в годы детства и юности Дюбуа, для таких городов Новой Англии, как Грейт-Баррингтон, было характерно наличие довольно большого по численности и очень влиятельного по положению среднего класса. Конечно, жители города жили в разных условиях, различным путем зарабатывали на жизнь, по-разному оплачивался их труд.

Вес человека в обществе определялся той собственностью, которой он владел, размерами доходов, которые, к слову сказать, не афишировались, а всячески скрывались. Наиболее влиятельная часть общества состояла из белых американцев английского и голландского происхождения.

Значительную группу населения составляли ирландцы, особенно много их появилось в начале 50-х годов XIX века, после страшного голода 1845–1847 годов в Ирландии. Голод, начавшийся в результате болезни картофеля, являвшегося основным продуктом питания, превратил многие районы Ирландии в сплошное кладбище, страна обезлюдела: за три года от голода умерло около миллиона человек. Голод, жесточайшая колониальная политика англичан, аграрный переворот — все это привело к резкому усилению эмиграции. С 1846 по 1851 год страну покинуло 1,5 миллиона человек, и многие из эмигрантов направлялись в США.

В Грейт-Баррингтон тоже прибывали ирландцы-иммигранты, истощенные от голода, оборванные, как правило, неграмотные, в большинстве своем крестьяне. Чаще всего ирландцы нанимались в дома состоятельных граждан прислугой или шли работать на шерстопрядильную фабрику, где ирландские рабочие подвергались самой беспощадной эксплуатации. Ирландцы селились в верхней части города в трущобах, окружавших фабрику. Держались они замкнуто, не сближаясь с другими жителями города. Причиной этой замкнутости была католическая религия, которую исповедовали все ирландцы, их национальные особенности, хорошо сохранившиеся у тех, кто недавно прибыл в США, а также предубежденное отношение со стороны остальной части населения города.

Кроме ирландцев, в Грейт-Баррингтоне было еще одно нацменьшинство — негры, число которых было очень невелико. На пять тысяч жителей приходилось всего 25–50 негров. Семья Бургхардтов относилась к числу самых старых жителей города и на протяжении многих десятилетий проживала в Грейт-Баррингтоне. Бургхардты породнились со многими негритянскими семействами и распространились по всей округе.

Но очень редко кто-либо из Бургхардтов роднился с белыми. Были довольно многочисленные браки между неграми и индейцами, но брак между черными и белыми был своего рода сенсацией. Расовый барьер в вопросах брака действовал постоянно и был почти незыблем.

До гражданской войны негритянское население Грейт-Баррингтона пополнялось за счет негров, бежавших из рабовладельческих штатов. Аболиционистски настроенные граждане Массачусетса, особенно из числа негритянского населения, хорошо встречали их. Но в 70—80-х годах негритянское население Грейт-Баррингтона стабилизировалось, так как приток негров из южных штатов прекратился. Что же касается бурной миграции негритянского населения, массами покидавшего южные штаты в результате сложных социально-экономических процессов, происходивших на Юге, то это имело место в более поздний период. В годы же детства и юности Дюбуа негры составляли небольшую группу населения Грейт-Баррингтона, жившую, как правило, своими собственными интересами, имевшими свой собственный духовный мир. Но в отличие от ирландцев негры не представляли из себя какой-то замкнутой, отгороженной от остального населения группировки.

Система управления в Грейт-Баррингтоне была типичной для многих мест Новой Англии того периода. По традиции почти все жители города по своим политическим убеждениям принадлежали к республиканской партии. Объяснялось это тем, что аболиционизм пустил довольно глубокие корни в Грейт-Баррингтоне, а созданная в 1854 году республиканская партия в сознании большинства населения была партией, освободившей негров.

Дюбуа с детских лет любил бывать на ежегодных собраниях, проводившихся в ратуше. На этих собраниях жители города обсуждали вопросы, близкие и понятные школьнику Дюбуа. Речь шла о ремонте улиц, мостов, школ, в том числе и той школы, в которой он сам учился.

Одним из ярких впечатлений от посещения этих собраний было отношение горожан к выступлениям тех участников собрания, точка зрения которых не соответствовала мнению большинства Тринадцати-четырнадцатилетнему Дюбуа запомнился один страшно грязный, оборванный и толстый старик. Он жил где-то в глухом лесу и иногда появлялся в городе, чтобы излить на окружающих свою желчь и ненависть к бездельникам, тратившим деньги на такое бесполезное, никому не нужное дело, как образование.

Вспоминая о выступлениях этого отшельника на годичных собраниях, Дюбуа писал: «Помню, как злился я при виде горожан, которые неподвижно сидели и молча слушали его. Он был ничтожеством, а все-таки люди слушали его внимательно, потому что Биб был членом их общины и владел кое-каким имуществом. Когда же он кончал, они как ни в чем не бывало голосовали за обычные ассигнования на содержание школы. Позднее, когда я подрос, я стал понимать, что в этом и заключается сущность демократии: выслушать мнение всякого, а потом, честно и внимательно взвесив все, проголосовать и принять правильное решение».