Дымная гора - [14]

— Луса и Уджурак увидели нечто на этом дереве, — терпеливо объяснила брату Каллик. — Зачем нам спорить с ними? Мы пойдем вдоль этого ручья к Большой реке, Таккик. Вместе. И драться больше никогда не будем.

Недовольно пробурчав себе под нос, Таккик обиженно потер лапой ухо, на котором не было даже следа крови. Потом он презрительно фыркнул и зашагал вниз по течению ручья, громко шлепая лапами по воде.

Уджурак с облегчением вздохнул и посмотрел на Каллик:

— Спасибо тебе!

Токло пригладил вздыбленную шерсть. Потом отряхнулся и подошел к Уджураку.

— Может быть, в следующий раз у него хватит храбрости сцепиться с кем-нибудь покрупнее, — угрожающе прорычал он, так чтобы Таккик услышал. Белый медвежонок пошевелил ушами, но не обернулся.

— Ты цела? — спросила Каллик Лусу, когда Токло отошел. Опустив голову, она деловито обнюхала маленькую черную медведицу.

— Ц-цела, — клацая зубами, ответила Луса. — Самой не верится, что я на него набросилась! Он так меня разозлил, что у меня просто в глазах потемнело. Прости меня, Каллик. Я не хотела сделать больно твоему брату.

Каллик понимала, что Луса просит прощения только потому, что Таккик был братом ее подруги. Будь на его месте чужой белый медвежонок, Луса вообще не захотела бы иметь с ним дело. Никто здесь не любил Таккика — даже добрая маленькая Луса!

— Сама не знаю, почему он иногда ведет себя так, — вздохнула Каллик. — Он не был таким, когда был маленьким. Мы с ним так здорово играли! — Она грустно покачала головой. — Бедный Таккик, наверное, ему было так страшно, когда он думал, что мы с мамой обе погибли! Я уверена, что он из-за этого так изменился. Мне-то было легче, я знала, что он жив и надеялась его найти. Только эта надежда давала мне силы идти вперед.

Луса прижалась к боку Каллик и вздохнула.

— Но теперь-то у него есть ты! — тихо сказала она. — Может быть, это поможет ему опять стать хорошим?

— Надеюсь, — кивнула Каллик. — Пойдем, догоним их.

— Прощай, дерево, — сказала Луса, легонько дотрагиваясь лапой до коры.

Каллик в последний раз обернулась на дерево, и тут у нее словно глаза открылись. Темный нарост на стволе вдруг превратился в толстый медвежий нос. Проследив за изгибом коры, она увидела черный глаз, а тонкий завиток, припорошенный мелкой древесной пылью, выглядел точь-в-точь как ресницы!

— Я вижу, Луса! — в восторге закричала Каллик. — Теперь я тоже вижу морду медведицы!

Нос, глаза и уши словно выступили из ствола, и перед Каллик возникла симпатичная медвежья морда, слегка присыпанная содранной Таккиком пылью. Морда внимательно смотрела на медвежат.

— Надеюсь, она на нас не сердится, — прошептала Луса.

— На тебя-то ей за что сердиться? — спросила Каллик. — Ты ее защищала. Ты повела себя очень храбро!

— Мы должны защищать духов деревьев, — серьезно ответила Луса. — Это наш долг. Ведь они защищают всех нас — черных медведей. — Задрав голову, она посмотрела на пронизанные солнцем листья. — Как бы мне хотелось никогда не уходить от деревьев! Мне кажется, будто шелест листьев постоянно звучит у меня внутри.

— В Последней великой глуши будет много деревьев, — сказала Каллик. — Я уверена.

— Хорошо бы! — вздохнула Луса. — Скорее бы нам туда добраться.

«Еще бы!» — подумала про себя Каллик.

Сбежав по склону, медведицы побежали догонять остальных, уже скрывшихся за деревьями.

ГЛАВА VI КАЛЛИК

Вскоре после того как они вышли из леса, ручей расширился, превратившись в небольшую речушку. Несколько дней путники шли вдоль нее то по голым камням, то по сочным лугам, усеянным ярко-красными цветами. Временами река делала петлю, и к концу дня выяснялось, что медвежата вернулись обратно. Дичи попадалось мало, а от листьев и ягод только в животах урчало.

С каждым днем Каллик все сильнее нервничала. С тех пор как они вышли из леса, им больше не попадалось ни одного знака, указывавшего на то, что они идут в правильном направлении. Ни Большой реки, ни Дымной горы не было видно. Лапы у Каллик болели от усталости, но гораздо сильнее надрывалось ее сердце при виде того, каким ожесточенным и замкнутым становится Таккик. Она не раз слышала, как он на все лады проклинает сумасшедших недоумков, отправившихся неизвестно куда по совету дохлого медведя.

Казалось, дни стали еще длиннее и жарче. Когда наступала ночь, Каллик с наслаждением опускала горящие лапы в воду. Ее мутило от душной пыли, толстым слоем припорошившей ее шерсть, забивающейся между когтей и разъедающей усталые глаза. Она отдала бы все на свете, лишь бы снова почувствовать под лапами чистый, плотный и гладкий лед!

Однажды вечером Токло, Уджурак и Луса бодро шагали вперед вдоль ручья, а Таккик плелся за ними, что-то злобно бормоча себе под нос. Каллик с тоской посмотрела на медленно садящееся солнце. Прилипло оно к небу, что ли? Но когда в воздухе повеяло вечерней прохладой, она сразу повеселела и догнала брата.

— Ты рад, что день кончился? — спросила Каллик. — Ночью намного прохладнее, правда? И еще мне нравится смотреть на звезды, что мерцают у нас над головами. Ты ведь тоже их любишь, да? — она лопотала всякий вздор, лишь бы не молчать. Ей отчаянно хотелось напомнить брату об их общем детстве — и о том, как чудесно, что они наконец-то снова вместе.