Дым отечества - [2]

Свена считали странным парнем. Других тянуло в лунарии, на ритмодиспуты, словоборства. Свен коротал вечера у камина.

- Чудак какой-то!

- Маменькин сынок!

Так отзывались о нем сокурсники. Впрочем, когда Нина едва не сорвалась в пропасть и Свен спас ее, отношение к нему изменилось. Решили, что он просто не от мира сего. А Нина... Год спустя Свен женился на ней, но, вопреки обычаям, не перебрался в молодежный комплекс, а привел жену в родительский дом.

- Мне страшно здесь, - призналась Нина в первую же ночь. - Дышится тяжело. Этот камин... От него болит голова! Неужели вы не чувствуете дыма?

- Мы привыкли. И ты привыкнешь. Камин... Он же живой, он член нашей семьи!

- Глупо! - рассердилась Нина. - Неужели какая-то старая печка для тебя дороже, чем я?

- Нина, родная, не надо так! Постарайся понять и...

Они по-прежнему собирались вечерами у камина. Но камин стал другим. Все так же плясали языки огня, трепетали, хаотически переплетаясь, блики и тени, пощелкивали и подпрыгивали угольки... Только мать торопливо перебирала спицами, отец сидел, уткнувшись в матрицу видеогазеты, Свен терзал книгу. И лишь Нина неотрывно смотрела на огонь. Но таким взглядом смотрят на заклятого врага. Стройная, с копной тяжелых русых волос и крупными, редкого янтарного цвета глазами, она казалась в эти минуты языческой жрицей, приносящей себя в жертву ненавистному богу...

- Уезжай, сынок, - улучив момент, шепнула мать. - Так будет лучше, поверь мне. Нина хорошая, другой жены мы с отцом тебе не пожелаем. Только не приживется она здесь. Уезжай, пока еще не поздно!

- Нет! - отрезал Свен.

И однажды Нина сказала:

- Я люблю тебя. Но мы никогда не будем счастливы. Прощай.

Через несколько лет Свен остался один. Однако ужинал дома и не ленился расстилать скатерть. Ставил два столовых прибора, раскладывал все, как приучен был с детства, и ждал. А когда уставал ждать, наспех проглатывал остывший ужин, доставал из буфета дедовскую трубку и садился у камина.

Он ни разу не попытался увидеться с Ниной.

Когда Свену предложили трудное и опасное дело, он согласился, - если не с радостью, то с облегчением: для него это было единственным достойным выходом.

С тех пор Свен лишь раз в год посещает родной дом. Чаще не может себе позволить. А все остальное время живет предвкушением и надеждой, хотя короткие - на единственный день - возвращения всего лишь ритуал, в котором всё расписано заранее и повторяется с горьким и торжественным постоянством.

...Он медленно поднимается по крутым, оплавленным временем ступеням, и сердце его колотится, словно в предчувствии чего-то до боли желанного. Ключ, загодя стиснутый в ладони, нагревается так, что начинает жечь ее. И вот скрипуче распахивается дверь, холод запустения ползет навстречу. Но ничего, сейчас он наведет блеск, растопит камин, отдохнет немного, приготовит ужин, накроет на стол и будет ждать... Как всегда, напрасно.

Не кажется ли вам, что даже в заведомо обреченном на неудачу ожидании таится малая толика того великого, что именуют смыслом жизни?

Стемнело. Свен зажег люстру, но, передумав, сразу же погасил ее. Сел за стол, взял в руку бокал. Хрусталь долго сохранял прохладу, в нем переливались отблески огня, словно между ним и камином существовала некая заговорщическая связь.

- За тебя! - сказал Свен и пригубил бокал.

Настенные часы в кабинете вызвонили первый из двенадцати ударов.

"Как, уже?" - с последним ударом ему предстояло покинуть родной дом, словно Золушке торжественный бал...

Второй удар... Третий...

Внезапно Свен вздрогнул и обернулся: на пороге стояла Нина.

- Я... - бум-м-м... - возвратилась... - бум-м-м... - к тебе... бум-м-м... - навсегда... - бум-м-м...

Свен знал, что произойдет при следующем, последнем, ударе часов. И знал, что ничего не сможет с этим поделать. Сейчас он закроет глаза. Плотно закроет и постарается подольше не раскрывать. Потому что, открыв их, не увидит ни стола с крахмальной скатертью, ни буфета с львиными головами, ни пышащего жаром камина...

Перед ним будет кабина звездолета с дисплеями, светодиодами, сенсорами. И он сразу очутится в межзвездном пространстве, в невозвратной дали от Земли. А покинутый им только что мир - иллюзия, придуманная астропсихологами!

Иллюзия... Разученный до малейших деталей сценарий... Но ведь в нем нет места Нине! Так что это: сюрприз астропсихологов? Иллюзия в иллюзии? Или чудо? Ведь может же, черт возьми, хоть раз произойти чудо!?

Не может... А если бы и могло...

"Бум-м-м..."

- Я здесь, Свен! Я с тобой!

- Нет! Не-ет! Поздно!

Самые большие расстояния измеряют в парсеках. Они разделяют звезды, но иногда - человеческие души.

Дым отечества... Когда вдыхаешь его ежечасно, ежеминутно, то перестаешь ощущать. Зато как остро бередят душу воспоминания о нем вдали от родины, будь то отеческий дом, страна, в которой ты родился. Земля или Солнечная система. И никакая иллюзия не утолит этой щемящей боли, может лишь приглушить ее, загнать внутрь.