Дым отечества - [31]

— Так расскажите мне все дословно. Последуйте совету, — Корво склоняет голову к плечу — и Альфонсо очень хочется позвать гвардию, но он знает, что там, за дверью, нет никого, кроме свиты герцога Беневентского. Наверняка де Корелла и Рамиро Лорка, или кто-то из них. Эти не придут на помощь…

— Я узнал, чем занимается ваш брат, случайно. Набрел на его друзей, когда они гнали девушку, и хотел вмешаться. Вот тут меня и остановил синьор Петруччи. Я стоял прямо на пороге его дома. Такое нельзя устроить нарочно… пока Его

Святейшество не извел вконец ромских разбойников, я любил гулять ночью один… — стыдно рассказывать, да чего уж там. — Так что я сам не знал, куда забреду… и уж точно никто не мог ждать, что я наткнусь на людей герцога Гандия. Светлые волосы, а щеки еще светлее, непрочный загар сошел, пока герцог Бисельи болел. Широко распахнутые глаза с длинными темными ресницами. Мягкий очерк рта. Впервые увидев будущего зятя, Корво подумал: сестре он понравится. Красивый, ласковый, мягкий. Теперь ясно — просто хорошенькая кукла.

— Петруччи остановил вас и посоветовал действовать иначе.

— Нет. Он мне тогда ничего не посоветовал. Просто сказал, если встряну сейчас — убьют. Меня — убьют. Потому что моему слову могут поверить, не Его

Святейшество, так другие. Я не вмешался тогда. И потом не вмешивался. До сих пор не могу себе простить — но я не вполне поверил. С той женщиной в ту ночь ничего страшного не случилось. Напугали и отпустили. И я не хотел верить. Я знал, что он негодяй, но он был братом Лукреции… Но я следил. И когда девочка пропала, я быстро все понял. Они и не прятались почти.

— Потом вы вернулись в Неаполь. И, когда к вашему господину королю Федериго явились послы Его Святейшества, вы не отказались от брака.

— Нет. Не отказался. Должен был, но не смог. — Знал, что совершает опасное безумство, но узнав, что дочь понтифика может стать его женой, сделал все, чтоб вскоре оказаться в Роме во главе свадебного поезда. Федериго даже удивлялся такому пылу, но и ему этот брак был на руку.

— Вы были хорошим мужем моей сестре… «Были… — слышит герцог Бисельи, и понимает: — Это приговор.». Что ж, по крайней мере, лежащим в постели его не зарежут и не задушат. Он поднимается, а незваный гость, удивленно приподняв бровь, заканчивает:

— …но я, признаться, совершенно не представляю, что с вами теперь делать. Вы как глупый голубь, мечетесь, верите любой лжи, лезете в драку наобум…

— Я вас боюсь. — с удивлением говорит Альфонсо. — Наверное, дело в этом. У меня никогда раньше так все не путалось.

— Да, — поднимается навстречу Корво. — Вы меня боитесь — вы боялись сказать мне о забавах брата, и убили его. Не в поединке, просто зарезали как свинью. Вы меня боитесь — и вы вошли в нашу семью. Вы меня боитесь — и вам нужны советы посторонних, чтобы признаться мне в своих подвигах. Вы меня боитесь — и дважды пытались убить меня, первый раз едва не вызвав пожар на весь город, а второй раз устроили ловушку, когда я шел объясниться с вами. Вы трус, Альфонсо. И тут все становится легко и просто.

— Ваш брат был свиньей. Он был хуже свиньи. И получил именно то, чего заслуживал. Я думал, что вы такой же. Я ошибался и оскорбил вас. Я был виноват перед вами. До этой минуты. Где и когда?

— Сначала, — презрительно цедит герцог Беневентский, — пусть вас признают здоровым. С раненым я драться не стану. Да, и объясните Лукреции, почему вызываете меня. Расскажите ей все. Хватит с меня дурной славы… репутация убийцы… голубей мне не нужна. Альфонсо замахивается, метя кулаком в челюсть — но он ослаб, и рука движется медленнее, чем нужно. Запястье перехвачено, резкий рывок — и он летит в стену…

Ничего, думает он. Второй раз я не промахнусь. И тут наступает тьма. Человек, только что пытавшийся драться, лежит на полу, как сломанная кукла — нелепо разметав руки, подбородок упирается в грудь, и по губам на белое полотно рубахи стекает темная пенящаяся кровь. Недолго — одна волна, две волны, а третьей — нет.

— Проклятье… — шепотом выговаривает герцог Беневентский. «Ты дурак, ты его убил» — сообщают ему, и он молча соглашается: — «Я дурак.» Потом вслух зовет:

— Мигель! Ему кажется, что если он подойдет к телу первым, то глупый голубь, любимый муж сестры, точно умрет — а пока, может быть, есть надежда… Де Корелла входит, видит, делает три шага вперед, опускается на колено рядом с Альфонсо Бисельи. Кладет руку на шею. Тихо просит Бога не забыть новопреставленного раба своего, помиловать и простить ему все, сотворенное на этом свете… Закрывает мертвецу глаза.

— Я обещал монне Лукреции, что этого не произойдет. — Это не упрек.

— Я не собирался убивать его. Просто оттолкнул сильнее, чем нужно. Я оскорбил его и он хотел меня ударить… — тихо, на грани шепота, говорит Корво. — Не рассказывай об этом никому, Мигель. Все равно это я его убил.

— Не рассказывать?

— Воскресить его нельзя. Чтобы доказать, что я не хотел этого делать,

придется сказать правду. Всю. Отцу и Лукреции. И всем… и все равно не поможет. Нет, — качает головой герцог. — Так или иначе, это сделал я.

— Я позову слуг и останусь здесь до возвращения Его Святейшества, — разводит руками капитан. — Вам лучше уйти вместе с солдатами.