Дыхание судьбы - [102]

Пока золовка внимательно слушала Ливию, Франсуа нервно мерил гостиную большими шагами. Нахмурив брови, он заговорил хриплым, почти обиженным голосом. Сколько времени она планирует оставаться в Венеции? Он не может ее сопровождать, потому что в мастерской Нажелей сейчас кипит работа над несколькими витражами. Разве с поездкой нельзя подождать? Что за срочность? И потом, почему она сразу не подписала документы, которые привез ей Дзанье?

Ливия почувствовала раздражение от того, что Франсуа не хотел ее понять. Зачем он вынуждает ее оправдываться? С неприятным ощущением, что она предстала перед судом, Ливия начала было им все объяснять, но Элиза остановила ее жестом руки. «Я считаю, надо отпустить Ливию домой. Ведь вы считаете это своим долгом, я так понимаю? Можно даже сказать, это вопрос чести». Франсуа тщетно пытался возражать, но разве мог он противостоять невероятному союзу его жены и сестры?

Сразу встал вопрос, как быть с Карло. Для Ливии, разумеется, было немыслимо оставить своего ребенка, но Элиза настояла на этом. Зачем напрасно утомлять маленького мальчика, который еще толком не оправился после кори? Для него будет лучше остаться дома, тем более что приближается теплый сезон. «Вы сможете взять его с собой в следующий раз, моя милая Ливия, например, зимой, когда у нас так холодно». Перспектива периодически ездить домой, а не жить до конца своих дней в Меце, показалась ей необыкновенно заманчивой. И как она не подумала об этом раньше? Несколько секунд Ливия колебалась, но, в конце концов, она ведь могла разлучиться с Карло на пару недель, к тому же Франсуа немного успокоился, узнав, что сын останется с ним. Она уступила, пытаясь вернуть хоть немного безмятежности в тревожный взгляд своего мужа.

Волнуясь, Ливия постучала в дверь кабинета, предполагая, что увидит Флавио спящим за рабочим столом, но комната, как и мастерская, была пуста. Здесь витал запах пыли, ожидания и покорности.

Висевшая на стене доска заказов была чиста, не считая кое-каких записей, сделанных несколько месяцев назад. Она села в старое кресло, когда-то принадлежавшее дедушке, погладила подлокотники. Кожа на них стала мягкой, словно масло. Среди бумаг и журналов, в беспорядке сваленных на столе, она отыскала еженедельник, который, возможно, хоть что-то объяснит. Страницы его были девственно чисты. На полях появились странные рисунки. Время от времени Флавио делал пометки о назначенных встречах неровным росчерком карандаша, но, увидев, что там были сплошь женские имена, Ливия нахмурила брови. Речь явно шла не о деловых встречах, если только женщины не взяли в свои руки все дела в Мурано.

В графе возле сегодняшней даты была сделана запись о встрече и обведена красным карандашом. «Дзанье, 10 часов». Она несколько секунд в замешательстве смотрела на эти слова, отказываясь понимать их смысл, затем резко встала с кресла.

Юбка мешала ей подниматься по набережной деи Ветраи бегом, и она пошла быстрым шагом вдоль причала до моста, чтобы попасть к Дому Дзанье, который возвышался напротив их дома на другом берегу канала. Для венецианцев самый короткий путь между двумя мостами никогда не был прямым, что делало их характер, благодаря особому типу мышления, одновременно более уравновешенным, поскольку у них всегда было время поразмыслить, и более своенравным, из-за чего никогда нельзя было знать заранее, откуда они появятся.

— Ливия, красота моя, ты вернулась! — раздался чей-то радостный голос.

Она прижалась к парапету, чтобы поприветствовать мужчину, который стоял в лодке, держась одной рукой за штурвал, а другую подняв в триумфальном жесте.

— Ciao, Стефано! Ты видел Флавио сегодня утром?

— Нет, но он должен быть где-то неподалеку. Он знает, что ты здесь?

— Нет еще, но скоро узнает.

Моторная лодка скрылась под мостом, и смех молодого рыбака эхом отразился от его древних камней.

— Нам тебя не хватало, Ливия, но ты нисколько не изменилась. Все так же хороша в гневе…

Она ловко обогнула доставщика товаров в фуражке, толкавшего перед собой ручную тележку, открыла тяжелую дверь Дома Дзанье и устремилась вверх по лестнице.

— Signora, un attimo, prego[77]! — возмущенно вскричала женщина, державшая в руках папки.

Ливия не удостоила ее ответом. Поднявшись на второй этаж, она решительным шагом направилась к двойным дверям зала заседаний. Красная ковровая дорожка и семейные портреты мастеров-стеклодувов в золотых рамах придавали коридору обманчивое сходство с правительственным дворцом. Сердце ее бешено колотилось. Она подумала, что с раскрасневшимися от волнения щеками выглядит как сумасшедшая. Она одернула пиджак своего костюма, тщетно попыталась привести в порядок прическу.

Дверь от рывка выскользнула из ее руки и ударилась об стену. Под огромной люстрой с плетеными ответвлениями, витавшей над комнатой, за внушительным столом из красного дерева сидели мужчины, которые одновременно повернулись в ее сторону. В комнате повисла мертвая тишина, нарушаемая криками чаек — открытые окна выходили на лагуну.

Она узнала нотариуса и некоторых сотрудников Дома Дзанье, работавших на эту семью долгие годы. Все смотрели на нее удивленно и неодобрительно. Затем она увидела Флавио.