Дыхание Смерти - [32]

Сухой черный щебень, едва остыв за ночь, снова наливался неистовым огнем, как и восходящее светило. Тысячи острых, словно кинжальные лезвия, осколков камней вспарывали кожу. За псом тянулся кровавый след. Спускаясь все ниже, стремясь уйти как можно дальше от того страшного места, зверь инстинктивно жался в тень расщелин, но с каждым сто полушагом-полупрыжком они становились все короче. Кулл-зверь хотел затаиться, залечь, не в силах больше выносить эту накатывающую мощными волнами боль. Кулл-человек знал, что в горах сто найдут. Он должен выйти на равнину под Солнце и за день найти укрытие понадежнее. Мышцы спины онемели, ног он почти не чувствовал. С отчаяньем обреченного он гнал прочь мысль о том, что произойдет, когда это поистине нечеловеческое напряжение, двигавшее им, оставит его истерзанное тело. Вперед! Среди выжженных небесным огнем земель нет укрытия как для него, так и для его преследователей. Они не смогут напасть из-за угла. Он увидит их приближение и дорого продаст свою жизнь, «если она сама, по доброй воле не покинет меня», — метнулось в воспаленном мозгу.

«Нет! Не отпущу!» — оскалился в звериной усмешке Кулл. Он уходил, уходил от погони, уходил от Призрачной Башни, от темного животного ужаса. Мутный раскаленный песок скрипел под тяжестью мощного тела. Желто-красные откосы остались позади. Перед ним раскинулось до самого края земли песчаное море, раскаленное добела, дышащее тысячами тысяч солнц в каждой песчинке. Чуткие ноздри опалил зной, серая пыль покрыла пепельным саваном серебристое тело зверя. Вперед! Он должен уйти от погони, затаиться, замереть. Песок нестерпимо режет глаза. Уже нет сил повернуть голову, чтобы увидеть хоть что-нибудь в колышущемся вокруг пса раскаленном мареве.

Еще усилие! Еще один шаг… или нет, он уже только ползет, беспомощно волоча за собой задние лапы. Но боли еще нет. То ли она не успевает за ним, то ли сама боится войти в это страшное тело. Силы оставляли зверя медленно, но верно. От жары мутилось сознание. Кулл презрел свое человеческое достоинство и вывалил наружу длинный красный язык, облегчая грудь частым дыханием. Хуже всего было то, что его обостренный нюх нигде не различал запаха мокрых ив, который говорил бы о воде — ручейке, озере… Колодец сейчас не годился. Кулл чуть не сошел с ума, думая о том, что, будь он по-прежнему человеком, все решилось бы гораздо проще. Кулл знал, что рано или поздно боль настигнет его, так же как знал, что куда бы он ни ушел от Призрачной Башни — ему не уйти от себя. Так же как Кераму и тем, другим. Значит, он вернется. Если останется жить. Если он не расплавиться между двумя огнями сверху и снизу. И еще один огонь горел в нем самом. Огонь мести. Он был так силен, что по сравнению с ним меркли два других. Оскалив чудовищные клыки в угрозе самой смерти, Кулл полз, рывком отрывая грудь от земли и отталкиваясь подрагивающими от напряжения передними лапами. За ним тянулась глубокая борозда, тут же затягиваясь ручейками песка, словно он не полз по пустыне, а плыл по сухой воде.

Чувство жажды сводило с ума. В пасти пересохло. Распухший язык висел меж зубов, на которых хрустел все тот же вездесущий песок.

Мертвые песчаные волны и мертвые песчаные ветры вокруг еще живого, но умирающего зверя. Он полз туда, где темными силуэтами темнели несколько камней, полз в смутной надежде найти поду. И знал, что не доползет. Не потому, что его оставят силы. Ему просто не дадут это сделать.

Он чуял поблизости запах свалявшейся шерсти и падали. Он слышал шум крыльев над головой.

Зверь из последних сил подтянул непослушное тело, ставшее обузой, и ткнулся мордой в передние лапы.

Шум крыльев возник снова. Кулл поднял голову. На стоящий торчком одинокий камень в некотором отдалении от него, но все же не слишком далеко опустился стервятник. Потом еще один. Зверь ощерился, и это до странности напомнило кривую ухмылку прежнего Кулла. Пусть нападают! Как он ни слаб, он встретит их зубами. Да, зубами. А был бы он человеком, одного движения его руки хватило, чтобы они убрались отсюда подальше. Тут Кулл злобно ощерился, вспомнив, что его доблестный топор остался в Призрачной Башне. Боевая добыча сумасшедшего чародея.

Как поступит с ним этот злобный прислужник Йог-Сагота? С боевым спутником и единственным верным другом варвара! Только свой меч считал Кулл своим другом, который никогда не предаст его в любой битве, не оставит и не подведет. Атлант и его топор были единым существом — так легко отзывалась боевая сталь на любое движение руки хозяина. Рукоять топора, точно сцепленные в крепком пожатии руки братьев, не выскальзывала из широкой ладони Кулла даже при самом тяжком ударе врага. Выкованный из железа, он был продолжением железной воли Кулла, видимым воплощением его стальных мышц.

Кулл никогда не носил щита, а теперь его тело покрывал панцирем слой запекшейся крови, намертво въевшейся в кожу вместе с песком. От любого, даже малейшего движения, панцирь этот немилосердно рвал шерсть и кровоточил. Кулл слабел. Это новое приключение, в которое он ринулся, как всегда, не раздумывая, грозило оказаться последним. Но расчетливый мозг варвара искал выход. Искал и… не находил. Кулл — сын природы, первобытный, первозданный, рожденный землею и водой… Огонь в его глазах подернулся белесой дымкой, как выгоревшее небо над ним. Такое же белое и выжженное, как песок…