Дыхание розы - [55]
В конце темного коридора, в который вглядывался советник, появился высокий стройный силуэт Филиппа Красивого. Гийом де Ногаре встал. Тут же послышалось отнюдь не приветливое рычание суки, которая подошла к советнику и принялась недружелюбно обнюхивать полу его накидки.
— Лежать, — шепотом приказал он.
Собака зарычала еще громче. Но как только в комнату вошел ее хозяин, она бросилась ему навстречу, а потом села между ним и человеком, запах которого ей не нравился.
— Дельме, моя драгоценная Дельме, — успокоил ее Филипп, наклонившись, чтобы погладить собаку. — Ложись, моя красавица. Знаете ли вы, мой славный Ногаре, что из всех собак она самая быстрая и одной хваткой ломает позвоночник зайцам?
— Действительно, милое животное, — согласился советник таким малоубедительным тоном, что Филипп улыбнулся.
— Порой я спрашиваю себя, что вас привлекает или развлекает, когда речь не идет о государстве и законе?
— Ничего, сир, если это не касается ваших дел.
— А как обстоят дела, если речь заходит о Папе? Бенедикт XI, вернее, его преждевременная смерть поставила меня в весьма неловкое положение.
Эта реплика не смутила Ногаре. Тем не менее если кто и попал в неловкое положение из-за преждевременной кончины понтифика, так это был он. План, который он намеревался разработать и который должен был дать Филиппу Красивому святого отца, заботящегося о духовном царстве, а не о политических делах Франции, не был готов. Гийом де Ногаре терпеть не мог действовать в спешке, однако будущее избрание не оставляло ему выбора. Он объяснил:
— По моей просьбе Гийом де Плезиан прощупал Рено де Шерлье, кардинала Труа, и Бертрана де Го*, архиепископа Бордо. Это наши самые многообещающие кандидаты.
— И?
— Я, несомненно, не удивлю вас, сир, доложив вам, что они оба — я цитирую — «кровно заинтересованы в том, чтобы служить нашей святой матери Церкви».
— Действительно, вы не удивили меня, Ногаре. Папская тиара таит в себе множество преимуществ, и я полагаю, что они продадут их нам. За какую цену они согласны править христианским миром?
— У них, и у того, и у другого, отменный аппетит… Преимущества, титулы для их семей, различные подарки и обязательства с вашей стороны.
— Какие обязательства?
— Что духовное царство будет признано их апанажем и что вы перестанете интересоваться управлением французской Церкви.
— Церковь Франции находится во Франции, а Франция — мое королевство. Земельное богатство французской Церкви заставляет бледнеть от зависти самых крупных моих сеньоров. К чему ей дополнительные привилегии?
Ногаре решил выгадать время.
— Разумеется, сир… Но мы нуждаемся в Папе, который будет благоволить вам. Допустим… Неужели вы думаете, что счастливый избранник станет затем возмущаться, рискуя предать огласке махинации, которые привели его на папский престол?
Плохое настроение Филиппа читалось по поджатым тонким губам.
— Кто будет удостоен нашей милости? — спросил король.
— Мы их выбрали потому, что их готовность услужить нам не вызывает ни малейших сомнений. Го, несомненно, более умный, но, как и Шерлье, не наделен твердым характером, качеством, которое — если я могу так выразиться — и определило наш выбор.
— В самом деле, нам не нужна сильная личность. Что они намерены делать в отношении этой язвы Бонифация VIII? Вам известно, Ногаре, как я хочу его разоблачения, даже посмертного… как плату за то, что он испортил мне жизнь. Он противодействовал всему, что бы я не приказал. И я уверен, что он дошел даже до того, что подстрекал Лангедок к бунту против моей власти, выпустив на сцену этого несносного францисканца, этого Бернара Делисье*. Бонифаций… — король плюнул на пол. — Досадная ошибка, память о которой уродует христианский мир!
Ненависть, которую они оба питали к предшественнику Бенедикта XI, была еще одной ниточкой, связывавшей мужчин.
— Плезиан, разумеется, упомянул с… тактом и осторожностью об этом аспекте. Ему показалось, что оба священнослужителя внимательно выслушали его, во всяком случае, без враждебности.
— На ком мы остановим выбор, поскольку мы не можем передвигать две пешки одновременно?
— Я отдал бы предпочтение архиепископу Бордо, монсеньору де Го.
— Ваши доводы?
— Вам лучше, чем мне, известны его достоинства как дипломата. Гасконцы уважают его, что принесет нам дополнительные голоса. К тому же нам не понадобится их оплачивать и даже не потребуется действовать открыто. Наконец, и это главное, архиепископ Бордо благосклонно относится к объединению двух военных орденов под одним знаменем, следовательно, к исчезновению ордена Храма как сообщества. Пусть мы руководствуемся разными причинами, но движемся в одном направлении.
— Хорошо… Пусть будет монсеньор де Го. Поддержим его настойчиво, но тайно. И постарайтесь, чтобы он был нам за это признателен.
Женское аббатство Клэре, Перш,
ноябрь 1304 года
Она забилась в угол маленькой темной и сырой комнаты, пропитавшейся запахом экскрементов и свернувшегося молока. Она забилась в угол, присев на илистую землю, которая пачкала зловонной зеленоватой грязью низ ее слишком легкого платья, ее лодыжки, ее икры. Она забилась в угол, вглядываясь в темноту, пытаясь разгадать долетавшие до нее звуки. Раздавались грубые окрики, взрывы безумного смеха, крики, перераставшие в отчаянные вопли. Потом наступила своего рода тишина ужаса. Она забилась в угол, стараясь слиться с камнями стены, надеясь распластаться на них, чтобы окончательно исчезнуть. Шаги, остановившиеся за низкой дверью, казавшейся такой толстой. Восклицание:
