Дыбенко - [58]
В. И. Ленин говорил о насущных задачах дня — о земле, о мире, о национальной политике. Призвал съезд к усиленной работе по созданию прочного союза рабочих и крестьян, особенно беднейших крестьян, проявляя о них больше всего заботы.
— Пусть флот, — говорил он, — посвятит все свои силы тому, чтобы этот союз остался основой государственной жизни; если этот союз будет крепок, ничто не сломит дело перехода к социализму[20].
Окончив речь, Владимир Ильич сел в президиум, слушал выступления делегатов, а они поднимались на трибуну и единодушно заявляли:
— Советская власть может положиться на моряков!
— Клянемся как зеницу ока оберегать Советскую власть!
Утром следующего дня съезд восторженными аплодисментами встретил сообщение о победе большевиков на выборах в Учредительное собрание: за большевиков проголосовали 130 118 избирателей; свыше 80 процентов рабочих, матросов, солдат Гельсингфорса, Кронштадта, Балтийского флота отдали свои голоса Ленину.
Последнее заседание было посвящено присвоению воинских званий матросам и некоторым офицерам, занимавшим ответственные должности в морском ведомстве.
Модест Васильевич Иванов был удостоен звания контр-адмирала, Федор Раскольников, Иван Вахрамеев и многие другие — лейтенантов. Когда стали обсуждать кандидатуру Дыбенко, тут произошло замешательство. Какое же звание присвоить народному комиссару, члену Советского правительства?
— Адмирала!
— Почетного адмирала!
— Контр-адмирала!
— Капитана первого ранга! — выкрикивали из зала. Делегатов успокоил сам Дыбенко. Он сказал:
— Товарищи, позвольте мне поблагодарить вас за оказанное внимание и внести предложение. Я начал борьбу в чине подневольного матроса. Вы меня произвели в чип свободного гражданина Советской Республики, который для меня является одним из самых высших чинов. Позвольте в этом чине и продолжать борьбу…
В последний день делегаты приняли обращение «К гражданам Петрограда», потребовав от них как можно скорее покончить с пьяными погромами, разжигаемыми кадетской «контрреволюционной организацией Пуришкевича — Юсупова».
25 ноября, после семи дней работы, съезд закрылся. Однако делегаты были задержаны в Петрограде. Кадеты и сомкнувшиеся с ними меньшевики, эсеры готовились 28 ноября провести в городе демонстрацию и вооруженное выступление; на заводах, фабриках, на улицах города разбрасывались листовки, призывавшие рабочих объявить забастовки…
Контрреволюционеры избрали 28 ноября не случайно: Совет Народных Комиссаров принял решение — назначенное на этот день открытие Учредительного собрания ввиду неподготовленности перенести на более поздний срок. Вот и ощетинилась контра, решила дать бой Советам. Совнарком поручил к 27 ноября сосредоточить в Петрограде 10–12 тысяч моряков. Делегаты съезда вливались в матросские отряды по охране порядка в городе.
— Товарищи, пойдемте на заводы и фабрики! Расскажем рабочим о матросском съезде, о выступлении на нем Владимира Ильича Ленина, о нашей клятве — как зеницу ока оберегать Советскую власть. Пусть все знают, что эту свою клятву мы никогда не нарушим, — напутствовал моряков Дыбенко.
Утром 28 ноября несколько тысяч буржуа, офицеров, чиновников, «детей Керенского» с лозунгами «Вся власть Учредительному собранию!» направились к Таврическому дворцу. Матросы рассеяли «демонстрантов», заставили разойтись, особенно агрессивно настроенных отправили в Кронштадт.
В тот день Совет Народных Комиссаров принял декрет и воззвание, в котором объявил кадетскую партию «народной свободы» партией врагов народа. Члены ее руководящих учреждений подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов…
…Моряки возвращались на корабли и в экипажи. Вместе с ними из Петрограда уезжали и делегаты Первого Всероссийского флотского съезда «с полным сознанием своей ответственности за сохранение Советской власти и с полным желанием провести в жизнь принятые решения», записал позже Дыбенко.
6 декабря в кабинет Дыбенко вошел Антонов-Овсеенко. Поздоровавшись, спросил:
— Чем так взволнован Модест Васильевич? Проскочил, даже не поздоровался. Какая муха его укусила?
— Расстроили дела в Главной базе, — ответил Дыбенко. — Тревожно там, кое-кого придется отправить «на отдых». В первую очередь командующего.
Антонов-Овсеенко не доверял Развозову, однако рекомендовал попытаться привлечь его на сторону Советов.
— Нам нужны опытные специалисты, Павел Ефимович. Без них нам трудно…
Владимир Александрович отправлялся воевать с Калединым; сказал, что забирает Ховрина и его ребят. Этот матросский отряд в дни Октябрьского штурма первым ворвался в Главное адмиралтейство, затем отличился под Гатчиной, отсюда был переброшен в Москву и там помог трудящимся устанавливать Советскую власть…
— Что ж, Николай Ховрин и его флотские орлы — опора надежная, — согласился Дыбенко. — Очень уж спрос большой на моряков. Недавно отправили полуторатысячный отряд под командованием мичмана Сергея Павлова «успокаивать» мятежного генерала Духонина, теперь павловцы уже под Оренбургом сражаются с атаманом Дутовым. А сколько еще матросов помогают укреплять Советы в разных районах страны? Все с Балтийского! И самые лучшие! — Достал из ящика стола пачку бумаг. — Запросы, требования: Арзамасский Совет просит немедленно командировать «сознательных матросов в количестве шестидесяти человек для беспощадной борьбы с мешочниками и спекулянтами». Гомелю требуется «тысяча сто матросов, вооруженных пулеметами и орудиями». Из Западной Сибири просят «выслать две тысячи». Такие же категорические требования из Челябинска, Харькова, Вятки, Рыбинска…
